– Шпионов Веллингтона?
– Спросите Натана: он один из тех, кто организовывал… О, извини, Натан! Я чуть не проболтался!
Мэтью кротко улыбнулся доктору Камерону и покачал головой.
Хоксли был не в состоянии сделать ему выговор, хотя и отметил про себя, что Мэтью, пожалуй, слишком простодушен для их нелегкой работы.
А Мэтью, не встретив упреков, приободрился и начал свой рассказ:
– Я шел в патруле, но оторвался от других, чтобы забрать донесение, которое должно было быть оставлено для меня в корнях старого дуба. Нужно было пройти по руслу маленького ручья, чтобы найти этот дуб, и я спешился. Итак, я был без лошади, один, когда дюжина французов атаковала меня. Я не скоро забуду их алые мундиры и обнаженные сабли, сверкающие на солнце.
Он попросил доктора снова наполнить его стакан, и Камерон после минутного колебания согласился. Голос Мэтью опять набрал силу:
– Так как нас застали врасплох и их было больше, я громко крикнул, чтобы предупредить товарищей. Я выстрелил в проклятого француза, который намеревался скакать в ту сторону, где меня ждали друзья. А в следующий момент я упал. Сначала я даже не понял, что произошло – казалось, просто потерял равновесие. Но подняться я не смог и покатился с берега ручья. Это меня спасло. Кое-как я перебрался на другую сторону и осмотрелся в поисках старого дуба, но вокруг были лишь здоровые и сильные деревья. Намного более здоровые, чем я в тот момент! Французы вернулись, чтобы посмотреть, что со мной. Но к этому времени я заметил рядом дуб, под корнями которого со стороны ручья было достаточно места, чтобы спрятаться, что я и сделал.
Мэтью внезапно откинулся на подушки и закрыл глаза. Создавалось впечатление, что он уснул, но Мэтью продолжал рассказывать с закрытыми глазами:
– Когда меня нашли и отправили в госпиталь, я однажды услышал, как хирург говорил о том, что придется ампутировать ногу. Я не был уверен, говорит ли он обо мне или о парне на соседней койке: тот тоже был ранен в ногу. Как бы то ни было, я решил ретироваться и подумал, что будет честно, если я предложу соседу вместе догнать мой полк, который был командирован домой.
Доктор издал одобрительный возглас, а все остальные облегченно засмеялись. Мэтью, воодушевленный реакцией аудитории, продолжал:
– Сосед помог мне выбраться из госпиталя, и мы пережили ужасное путешествие в какой-то жуткой карете, которая довезла нас до берега. А там мы сели на катер, везущий курьеров в Лондон.
В его голосе зазвучали грустные нотки:
– А сейчас вы хотите все-таки отрезать мою несчастную ногу! Я не думал, что все это так кончится…
Доктор добродушно рассмеялся:
– Вовсе нет, вовсе нет, мой мальчик! Разве мы позволили бы дамам сидеть здесь и держать тебя за руку, если бы задумали такое недостойное дело?
Мэтью быстро натянул одеяло до подбородка и слабо пробормотал:
– Дамам?!
В этот момент Элизабет легонько подтолкнула Мэриан поближе к Мэтью и прошептала что-то ей на ухо. Мэриан послушно взяла Мэтью за руку и храбро улыбнулась ему. Она была не в состоянии что-нибудь сказать, но улыбки, которыми обменялись молодые люди, заставили облегченно вздохнуть не только Элизабет, но и доктора Камерона.
Элизабет и доктор подошли к столу, чтобы вымыть руки и надеть белоснежные передники, специально принесенные с кухни. Вскоре операция началась.
Хоксли, пройдя через военные испытания, насмотревшись на человеческое горе, поразился тому, сколь сильные эмоции вызывают в нем страдания людей, которых он любил. Даже Мэриан, эта глупенькая маленькая болтушка, тронула его тем, как она склонилась над головой Мэтью, а ее слезы капали на его лицо и смешивались с его слезами.
Элизабет испытывала столь же сильные чувства. Даже стараясь изо всех сил сосредоточиться на своей работе, она иногда не выдерживала и вытирала слезы краем рукава. Когда она отвела взгляд от Мэтью и Мэриан и посмотрела на Хоксли, в обязанность которого входило удерживать тело Мэтью в неподвижном положении, их взгляды встретились, и они долго глядели в глаза друг другу. В этот момент что-то произошло между ними, как будто возникла новая, более сильная связь. Нечто подобное однажды уже произошло в Пэкстоне…
Хоксли посмотрел на милое лицо Элизабет, на ее носик, усыпанный крошечными веснушками, и подумал, что она, вероятно, прочла его мысли, когда Элизабет вдруг вспыхнула и отвела взгляд.
– Ну, разве у нас плохо получается, мой мальчик? – обратился доктор Камерон к Мэтью, накладывая повязку на его рану.
Так как Мэтью уже давно находился без сознания, доктор и не ждал от него ответа. Он улыбнулся своим помощникам, на чьих побелевших лицах блуждали еще более слабые улыбки, чем его собственная. Но напряженная тишина в комнате, кажется, совсем не беспокоила доктора, он выпрямился, протянул руку и хлебнул из бутылки Мэтью.
В тот же момент тишина нарушилась, и уже настоящие улыбки появились на лицах у всех. Доктор взял тарелочку с кусочком металла и протянул ее Элизабет.
– Положите в бутылку и запечатайте для мальчика. Ему захочется показать это своим внукам. Прекрасный образец французской ручной работы!
– Элизабет!
Голос Хоксли разбудил ее. Она открыла глаза и увидела колеблющийся огонек свечи: Хоксли неслышно проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь. Почему он вошел без стука? Заволновавшись, Элизабет села на кровати.
