— Зато у нас с тобой лишние монетки завелись в кошельке, — пробурчала Дора, более чем щедрая плата за то, что приглядывала время от времени за крошкой лордом Китом согрела душу достойной трактирщицы. — А уж как приятно, Сэм, что можно покупать на рынке этих славных, откормленных цыплят и не копаться вечно в пожухлом салате! Теперь я могу позволить себе покупать все только самое свежее, вот так-то! А знаешь, сдается мне, что не очень-то здорово мы жили с тобой все последнее время. Всегда чего- то боялись, словно звери какие! А все этот мерзавец Джек, ведь мы только и думали, как бы не прогневить его ненароком! Вот вчера сижу я с нашим ангелочком на коленях и так мне хорошо вдруг стало, будто ничего в целом свете мне не угрожает. Как было бы славно, если б не надо было каждую минуту озираться по сторонам. Да следить, чтоб не сболтнуть чего лишнего, — горько вздохнула Дора.
— М-да. Хотел бы я, чтобы все именно так и было, но …. Боже милостивый, я совсем было позабыл, — вдруг встрепенулся Сэм.
— О чем позабыл? — рассеянно спросила Дора, подозрительно принюхиваясь. — Чем это пахнет? Имоджин, ты не забыла про тарталетки с крыжовником? Смотри, чтобы они не сгорели, слышишь? Напустилась на служанку Дора, и та, стремглав подскочив к печи, вытащила из неё целое блюдо аппетитно подрумянившихся тарталеток.
— Ты не забыла, что за ночь сегодня? — вполголоса спросил Сэм.
Дора задумалась, — Со вторника на среду, а что?
— Дура! — рявкнул Сэм, — Сегодня безлунная ночь, вот что!
Губы Доры сжались в бескровную полоску. — Господи, а маркиз Джейкоби сидит у нас за столом и я пеку дракона, чтобы попотчевать его и всю их семью! Дай Бог, чтобы это не стало последней трапезой в его жизни! — голос Доры упал.
— Да уж, если Джек Шелби заглянет сюда после того, как переправит товар на остров, нам с тобой не поздоровится, — мрачно кивнул Сэм.
— Думаешь, это возможно?
— Почему нет? Из-за шторма они просидели без дела, почитай, с неделю. А сегодня — первая темная ночь, Дора. Голову даю на отсечение, что уж они своего не упустят, — прошептал Сэм, со страхом озираясь по сторонам, словно ночь уже наступила и каждую минуту можно было ожидать стука в дверь.
— Ты ведь ни словечка ему не скажешь? Пусть оставит свой проклятый товар в «Могиле Епископа» — со страхом спросила Дора. Креветки в винном соусе вот-вот готовы были закипеть и женщина аккуратно помешивала их.
— Не сейчас. Две последние недели он пропадал во Франции., пришлось искать заново, где брать товар. Тот парень, с которым они всегда имели дело, то ли умер, то ли сбежал, а может, попытался надуть их и они сами его прикончили. Я слышал, им не очень-то везет с французами.
— Может, тогда стоит шепнуть словечко одному из тех, кто будет ждать их на берегу? Скажи, что им здесь теперь небезопасно, — с беспокойством прошептала Дора, подскочив к печи, чтобы проверить, не начал ли подгорать пирог с начинкой из свежих крабов.
Сэм Лэскомб нерешительно поскреб в затылке. — Даже и не знаю, смогу ли вспомнить условный сигнал. Никогда им не пользовался, ведь эти проклятые драгуны всегда оказывались к северу, когда мы разгружали товар на юге. Или мы на севере, а драгуны …
— Джек Шелби не сегодня — завтра узнает, что его милость возвратился в Мердрако, Сэм Лэскомб, — оборвала его Дора. — Надеюсь, ты не захочешь сам доложить ему?
— А ты?
— Нет, только не я, — покачала головой Дора, встряхивая креветок прежде, чем добавить в кипящее вино взбитые яйца и свежее масло. — Думаю, лучше всего не вдаваться в детали. Просто скажи, Сэм, что у нас теперь небезопасно. В трактире постояльцы и для них же лучше в этот раз не оставлять у нас свой товар. Больше им ничего знать и не нужно, — предложила Дора, умоляюще взглянув на мужа.
— М-да, боюсь, это все, что я могу. Не хотелось бы мне, чтобы его милость столкнулся с этими мерзавцами, да ещё если с ними будет Джек, — пробурчал Сэм, чувствуя себя так, словно сидит на бочке с порохом.
Огромное полено, горящее в камине, с грохотом рухнуло, разбрасывая целый сноп искр, и Сэм Лэскомб проводил его недовольным взглядом. Он, не отрываясь, следил за пляшущими в очаге языками пламени, пожиравшими сложенные кучкой сухие дрова. Пора подкинуть другое полено, не то огонь потухнет, решил он. За его спиной послышался скрипучий и кашляющий звук, это на лестнице пробили часы и Сэм бросил боязливый взгляд за окно, где сгустились ночные тени. Несмотря на то, что старик все-таки улучил удобный момент, чтобы шепнуть контрабандистам пару слов украдкой, тем не менее он опасался самого худшего.
Опасность, казалось, витала в воздухе. Сэм хмуро оглядел группу беспечно смеявшихся людей, которые удобно устроились за одним из столов. Те, уютно расположившись у огня, наслаждались изысканным ужином, будто ничто в целом свете им не угрожало.
Жалость какая, внезапно подумал Сэм, на редкость славные они люди. Высокородные дворяне, другие на их месте слова доброго никому не скажут, а эти совсем не такие. Что же до молодой маркизы — о, она настоящая леди! Всегда заметит, как постаралась Дора, и спасибо лишний раз не забудет сказать, а уж чтобы на служанок своих когда голос повысить — Боже упаси! Чем-то она смахивала на покойную маркизу, леди Элейн тоже была на редкость милая леди. Сэм украдкой взглянул на Рею и в который раз восхитился её красотой. Одетая в бледно-желтое, украшенное цветами платье, она была прелестна, тяжелые волосы, повязанные лентой, золотистым плащом укрывали плечи и бедному Сэму в тот момент она показалась богиней. А когда нежная улыбка на её губах стала шире и Рея весело расхохоталась, он почувствовал, что немного завидует в душе чистой совести, что позволяет ей так безмятежно смеяться. И добрый старик бесхитростно пожелал, чтобы молодой маркизе никогда в жизни не довелось испытать того, что выпало на долю ему самому.
Вздохнув, он перевел взгляд на маркиза Джейкоби и удивленно покачал головой, до сих пор не в силах поверить, что человек может так измениться. Да, он по-прежнему был дьявольски красив с этими глазами цвета светлого серебра и классически правильными чертами, но взгляд его глаз стал пристальным и тяжелым, будто они привыкли годами вглядываться в горизонт в поисках врага, а лицо бронзовым от загара за многие годы, проведенные под палящими лучами солнца, в то время, как он следил за парусами корабля, в которых весело плескался свежий ветер. Да, Данте Лейтон здорово изменился. Теперь это был богатый и уверенный в себе человек.
Да, славные, хорошие люди, печально думал Сэм, прислушиваясь к царившему за столом веселью. Он заметил, как двое мальчишек то и дело украдкой таскали еду друг у друга с тарелок, когда им казалось, что никто на них не смотрит. А брат молодой маркизы, лорд Как-его-там, тоже красивый молодой человек. Ах, какая честь для «Могилы Епископа», что наследник герцогства, как простой человек, пьет и ест под его крышей! Мистер Марлоу тоже очень достойный джентльмен, тихий, но нрав у него горячий и всегда кажется, будто он привык быть настороже.
— Ах, мистер Лэскомб, что это вы придумали, — воскликнула Рея, восхищенно разглядывая огуречно- зеленого дракона, гордо восседавшего посреди гигантского блюда. Он был так тяжел, что Сэм пришлось самому внести его. Все сидевшие за столом были потрясены.
— Просто великолепно, — задохнулась Рея, не в силах оторвать глаз от этого шедевра кулинарного искусства.
Дора Лэскомб горделиво улыбнулась. — Так приятно, что вам понравилось, миледи, — вспыхнула она и, искоса взглянув на Данте, поправила на голове свой лучший чепец, — Я сделала его в честь возвращения лорда Джейкоби в Мердрако, а также в честь всей их семьи, — добавила она с вызывающим видом. Обменявшись беспокойным взглядом с застывшим в углу Сэмом, она направилась к дверям, а заметившие это Алистер и Френсис тревожно переглянулись. Во всем этом было что-то не понятное.
Не веря своим глазам, бывший капитан Морского Дракона растерянно покачал головой. Он не ожидал такой доброты и благородства от четы трактирщиков. Выпрямившись во весь свой рост, он медленно поднялся, за ним последовали и остальные, и торжественно произнес, — Позвольте выпить за ваше здоровье, Дора Лэскомб. Вы — поистине необыкновенная женщина и я счастлив поблагодарить вас. — И когда его серые, словно штормовое небо, глаза встретились с потупленным взором женщины, было в них нечто такое, от чего её морщинистые щеки зарделись ярче, чем свежая редиска, украшавшая фигуру
