мечется какая-то женщина в поисках своего исчезнувшего спутника жизни. Досадно! Очень досадно! Однако у меня здесь не проходной двор. Хватит и этого дикаря. Кстати, ему давно пора устраиваться на новом месте.
Беру его за руку и подталкиваю к комнате. Чтобы в нее попасть, надо миновать маленькую прихожую; так что в те редкие моменты, когда в доме бывает людно, комната изолирована от постороннего шума. Обращаю внимание гостя на это преимущество.
– Когда мне необходим настоящий отдых, я сплю здесь.
Это неправда. Такого никогда не бывало. Я лгу ради собственного удовольствия. И еще потому, что мне кажется, будто, услышав от меня эту деталь, он проникнется большим доверием.
– Вот увидите, здесь вы очень быстро восстановите силы, я уверен.
У него вырывает восторженный возглас, когда он видит туалетную комнату и оборудованный там душ. В его глазах я читаю детскую радость. Откуда же он свалился, чтобы восторгаться таким образом?
– Сейчас же помою руки, – говорит он в возбуждении, – они у меня жутко грязные.
– На полочке умывальника вы найдете одеколон.
Я покидаю его. Не мешает, чтобы он побыл немного один, почувствовал необходимость моего присутствия, подобно собаке, которая, едва удалившись от хозяина, ищет знакомый запах.
Как только я возвращаюсь в гостиную, мой взгляд останавливается на его плаще. Смотрю на дверь – я нарочно оставил ее приоткрытой, чтобы слышать, если он войдет.
Снова гляжу на плащ. Он меня завораживает. Этот порок появился у меня недавно – меня интересуют чужие вещи. Мне кажется, они что-то скрывают. А мне необходимо знать. Это превратилось в болезнь: я должен произвести обыск и достиг в этом деле ловкости карманника.
Быстро запускаю руки в карманы плаща и вздрагиваю. Я чувствую под рукой холодный тяжелый предмет. Мне кажется, я угадал, какой. Вынимаю его. Да, моя догадка верна. Это револьвер. Оружие, которым, по-моему, пользуются полицейские, калибр 7,65, примерно так.
Внезапно у меня в голове возникает ассоциация, я бросаюсь к письменному столу. Кладу револьвер на бювар рядом с фотографией Пюс. На столе справа лежит кипа газет. Нужную мне газету нахожу сразу же под «Фигаро литерер» – вечерний выпуск местной ежедневной газеты. Надо поторопиться: кидаю взгляд на первую страницу газеты. Нет, я не ошибся.
У меня всего несколько секунд, чтобы разрядить револьвер. Я разбираюсь в оружии – изучал в те времена, когда создавал образ полицейского инспектора. Быстро проделываю операцию и кладу обойму в карман брюк. Наконец, в один прыжок снова оказываюсь у плаща и возвращаю револьвер на место.
– Чудесно! – говорит он, принюхиваясь к запаху одеколона, исходящему от его вымытых рук. – Я уже чувствую себя другим человеком. Теперь можно ложиться, не буду вам мешать. Я только хотел еще раз поблагодарить.
Он начинает мне действовать на нервы со своей чрезмерной вежливостью.
Его лицо спокойно, он расслабился. Чего нельзя сказать обо мне – все мои мускулы напряжены, я делаю усилие, чтобы улыбнуться.
– Знаете, я всегда ложусь очень поздно, – говорю ему, солгав в очередной раз. – Но, думаю, что вам сон необходим. Отдыхайте. И завтра спите допоздна.
– Вы позволите пожать вам руку? – говорит он.
Я смотрю на него с внезапно возникшим непреодолимым отвращением. Но какую же доверчивость выражает его взгляд!
Определенно я должен научиться владеть собой. Покончить со своими колебаниями, которые внимательному глазу могут многое открыть.
Мои движения излишне резки, когда я, выполняя его просьбу, протягиваю ему руку.
– Спокойной ночи, мосье, – мило произносит он. Он уже почти у дверей, когда я окликаю его:
– Вы забыли плащ.
– Я забываю решительно все, – произносит он с жалкой улыбкой.
Беру плащ с кресла и протягиваю ему.
– Спасибо, – благодарит он.
И в этот момент я приступаю к атаке. Видимо, мой взгляд не слишком любезен, ибо он приходит в смущение еще до того, как я произношу первое слово.
– Я тут кое о чем подумал, – говорю я ему. – Как вам удалось пройти таможню?
– Пройти таможню? – повторяет он удивленно.
– Ну да, таможню в Дьеппе. Вы прибыли из Англии. В этом случае вам нужен паспорт или хотя бы удостоверение личности, чтоб пройти таможню. Вы сказали мне, что у вас с собой нет никаких документов.
Внезапно он начинает с потерянным видом озираться по сторонам. Я жесток – и вот он снова беззащитен.
– Да, да, вы правы, – лепечет он.
– Я знаю, что прав, – говорю сухо. – Итак, как вы обошлись без документов?
– Я же сказал вам, что ничего не помню, – в его голосе звучит испуг.
– Да, правильно. Но что касается таможенников, они-то не утратили память! Они, разумеется, потребовали от вас удостоверение личности. А вы наверняка им его предъявили, раз уж находитесь здесь!
– В самом деле, наверняка, – повторяет он растерянно.
Смотрю ему прямо в глаза и не отступаю:
– Итак, где же оно, это удостоверение личности?
– У меня его нет! – он почти кричит. – Я же сказал вам, что мои карманы пусты.
– В самом деле, пусты?
– Если б у меня был с собой паспорт или удостоверение личности, я бы их все-таки обнаружил!
Он принимается судорожно шарить по карманам.
– У меня нет... у меня нет документов?
– А в плаще вы посмотрели?
Я пожираю его взглядом, подстерегая малейшее движение. Но он не дрогнул. Он выдерживает мой взгляд. Хотя не может не знать, что в кармане его плаща лежит револьвер.
– Да, посмотрел, – следует ответ. – Ничего.
Или он совершенно утратил память, или дьявольски хитер. Лучше не обострять ситуацию, замять разговор.
– Есть только одно объяснение, – говорю я. – Вы потеряли документы по пути сюда.
Он хватается за эту возможность, явно испытывая огромное облегчение.
– Наверняка так. Мне было ужасно плохо. Вы видели, когда я пришел...
Я дружески хлопаю его по плечу, советую больше не мучиться. Если паспорт был и если этот паспорт выпал из кармана, его найдут. И это было бы очень неплохо. Ведь в паспорте многое указано. Имя, возраст, адрес, профессия, национальность и даже дети. Все наше прошлое в нескольких словах. «Улисс» выслушивает мой краткий комментарий с непонятным выражением в глазах.
– Да, все будет очень просто, когда его найдут, – шепчет он.
Вдруг мне приходит в голову мысль дать ему имя Улисса. Ведь надо, в конце концов, как-то его окрестить. Не стану же я называть его «Господин X». Ему не на выборах выставляться.
Почему Улисс? Так, в порыве вдохновения. Может, потому, что кажется, будто он возвратился из «долгого путешествия»[5].
Ну, я теперь знаю, что делать, и больше не отвлекаюсь. Отправляю Улисса в его комнату. Пока он мне не нужен. У меня слишком много дел.
Оставшись один, вынимаю из кармана револьверную обойму и долго ее изучаю. На самом деле меня интересует не обойма. Я играю с ней, как играл бы со взрывчаткой. Еще никогда мой ум не работал так, уж не знаю, есть ли у меня талант, но начинаю верить в свою гениальность.
В голове у меня зреет величественный и чудовищный замысел. Вот и готов мой роман – есть начало, середина и развязка. Абсолютно неожиданная развязка.
Я сажусь за стол. Теперь мне действительно надо многое записать. В сложном механизме, изобретенном
