Что переменилось?
– Не знаю, – Джессика пожала плечами, продолжая смотреть на загоравшиеся на табло цифры этажей. – Разве Мария не упоминала, что Изабелла запирала его наверху? Ты не предполагаешь, что она плохо обращалась с ним, а?
– Ты знаешь, как может Мария преувеличивать.
Двери открылись. Коул пропустил ее вперед:
– Где твоя машина?
– Справа.
Он проводил ее до машины и замешкался, пока та ее отпирала.
– Коул, ты знаешь что-нибудь о монахе на винограднике?
– Что ты имеешь в виду?
– А есть ли кто-нибудь, кто этим интересуется?
– Нет, насколько я знаю. А в чем дело?
– Я видела монаха уже дважды. Первый раз на Мосс-Клифф-Роуд и прошлой ночью, за окном моей спальни.
Коул улыбнулся, его зубы блеснули на лице с золотистой кожей.
– Монах-эксгибиционист? Это новый поворот.
– Я серьезно! – Она нашла ключи зажигания и села в машину. Может быть, монах напугал твоего отца или причинил какой-нибудь вред?
– Ничего похожего. Не могу представить монаха, бродящего по винограднику. Может быть, тебе показалось, что ты его видела.
Джессика покачала головой и тронула машину. Она была уверена, что видела.
Коул наклонился к машине:
– Ты идешь на вечеринку в Фоле Вайнери завтра вечером?
– Не знаю. Может быть. А ты?
– Люси хочет проверить свой вкус. Хотя мне и не хочется видеть старых знакомых. Может быть, мы увидимся там?
Она улыбнулась и закрыла дверь. Минуту Джессика смотрела на его руки, лежавшие на окне машины, потом повернула руль. В зеркале заднего вида она видела Коула стоящего под мелким дождем и смотрящего ей вслед. Влившись в поток автомобилей, Джессика сжала руль – она не могла вспомнить, чтобы кто-то провожал ее в последнее время.
Шон Каванетти бросила чемодан и уперла руки в бока. На ней была узкая кожаная юбка, но она не думала, что достаточно привлекательна, даже когда приложила к себе рубашку вместе с вешалкой. Шон посмотрела на себя в зеркало в стенном шкафу и втянула живот. Затем взглянула на рубашку и улыбнулась во весь рот, намазанный темно-сливовой помадой. На ней был нарисован экран с портретами группы «Лучше, чем смерть», на концерте которой она была месяц назад. Она любила этих «мальчиков», но еще больше ей понравился оскорбленный вид окаменевшей Изабеллы Каванетти.
Что за отсталый человек ее свекровь. Шон взяла из сумочки сигареты и закурила, глубоко затягиваясь. Она не курила в самолете до самого приземления.
Шон вынула длинную тонкую сигарету и серьезно осмотрела ее, на ней отпечаталась ее яркая красная помада. Она должна перестать курить, потому что беременна. Шон слышала, что это вредно для ребенка. Она отбросила пачку, доставая рубашку из чемодана. В это время раздался стук в дверь.
В комнату вошла Изабелла:
– Не торопись располагаться, Шон. На ледяной тон Изабеллы Шон даже не отреагировала. Она осмотрела ее с ног до головы, наградив одной из лучших своих ухмылок, и повернулась к шкафу.
– Я сказала, – Изабелла подошла ближе, – не распаковывайся.
– Я не глухая, миссис Си. – Шон сняла с полки вешалку.
– Не называй меня этим ужасным именем!
– Если мы обе будем называться миссис Каванетти, – ответила Шон, – люди не будут знать, кто из нас кто.
– Ужасно!
Шон не обратила на это внимания и повесила рубашку на вешалку.
– Разве Френк не говорил тебе, что я запретила курить в доме?
– Нет, – Шон взглянула на нее с притворным испугом, – не говорил этот ваш Френк. – Она хмыкнула.
Изабелла в ярости шагнула к чемодану и захлопнула его.
– Эй! – повернулась к ней Шон.
– Я хочу, чтобы ты убиралась отсюда, Шон. Френк не сообщал мне, что ты приедешь, и боюсь, что я не успела приготовиться к тому, чтобы принять тебя.
– Не приготовилась? – Шон подбоченилась. – Но ведь скоро Рождество, это семейный праздник, миссис Си. А я член семьи, нравится вам это или нет. Я не могла оставаться в Бостоне, как в прошлый раз, когда вы
