— Ч-ч-что… п-п-происходит?
— Просто-напросто на вашем месте, старина, я бы вернулся в «Гавайскую пальму»… Если по дороге нас остановит полиция и найдет в машине эту кучу героина, то меня засадят так надолго, что я предпочту умереть. Но сначала пристрелю вас. Понятно?
— Конечно-конечно… а могу я спросить… у вас нервы в порядке?
— В полном, а что?
— Слава Богу! Курок спускается так легко…
После того как Мак-Намара и Дэвит ушли, Дункан практически не разжимал зубов. Он ограничился тем, что пригрозил Патриции:
— Вы пытались предупредить своего шотландца, дорогая, а тем самым — предать меня. Как я отношусь к подобным действиям, вам должно быть известно. В наказание Тарзан из Томинтула умрет у вас на глазах. И имейте в виду: вздумаете кричать — он только скорее сюда войдет. Что вы хотите, дорогая, он обладает всеми достоинствами романтического героя, этот ваш возлюбленный!
А потом наступила тишина. Тяжкая, напряженная тишина, в которой Патриция тщетно пыталась найти способ предупредить Малькольма об опасности. Но она даже не представляла себе, как за это взяться, тем более что этот большой ребенок отказывается верить в существование зла. «Мы еще увидимся, детка», — вот и все, больше он ничего не мог сказать, так и не понимая, что как раз увидеться-то им больше не дадут. Дункан курил, не отводя глаз от циферблата. Когда время возвращения стало приближаться, он начал нервничать, а когда прошло — забегал из угла в угол. Еще через полчаса, не зная о прогулке, которую Дэвит заставил совершить Малькольма, Дункан взорвался:
— Провел! Провел меня, как школяра! Клянусь вам, Патриция, я из-под земли его выкопаю и заставлю расплачиваться дорого и мучительно!
— Вы о ком?
— О ком же еще, как не о Мак-Намаре?
— О Дэвите!
— С чего бы это вдруг?
— Потому что он вполне способен убить Малькольма и забрать пакет.
— Никогда он на это не решится.
— Разуверьтесь, Джек, он обещал мне сделать это, если я соглашусь с ним бежать.
Дункан недоверчиво посмотрел на девушку.
— Уж не пытаетесь ли вы, случаем, втереть мне очки? Смотрите, как бы это развлечение не обернулось для вас худо! А если говорите правду, то почему молчали раньше?
— Мне нет дела до ваших личных счетов.
— Дорогая Патриция, я приложу все усилия, чтобы вы горько пожалели о своей нелояльности. Можете на меня положиться! Что до Питера, то я этого мерзавца поймаю, куда бы он ни скрылся.
В это время они услышали, что около «Гавайской пальмы» остановилась машина. Дункан поспешил к окну и облегченно вздохнул, увидев высокую фигуру шотландца.
— Не знаю, на что вы рассчитывали, но вы осмелились солгать мне! — И с этими словами Дункан ударил Патрицию по лицу. Девушка едва сдержала стон. — Это еще цветочки по сравнению с тем, что вас ждет! А пока можете извиниться перед Питером, когда я покончу с шотландским приматом.
Дункан уселся на стол, вытащил пистолет, примерил к правой руке и стал ждать Мак-Намару и Дэвита, успешно завершивших миссию.
— Осторожно, Малькольм, он… — вскрикнула Патриция.
Дверь шумно распахнулась, и Дункан выстрелил. Он действительно хорошо умел целиться, и Дэвит, с пулей в сердце, рухнул лицом вниз. Мак-Намара опустился на колени рядом с Питером и, осмотрев тело, сказал:
— Вот, значит, как… старина, вы его убили…
Дункан никак не мог опомниться. Какого черта Дэвит вошел первым? Малькольм положил на стол сверток с героином.
— Берите свой пакет.
Джек не знал, как ему себя вести. Поскольку он понятия не имел о попытке Питера обокрасть его, получилось, что он прикончил своего ближайшего помощника ни за что ни про что. И с шотландцем голыми руками не справишься — надо идти за другим оружием. Дункан уже собирался всерьез заняться этим вопросом, как вдруг Патриция налетела на Малькольма:
— Зачем вы отдали ему героин? Вы что, не знаете, для чего он нужен? Неужели вы и в самом деле настолько наивны? Или вы такой же бессовестный негодяй, как он?
Дункан кинулся на нее, изо всех сил ударил по лицу и вцепился в горло:
— Шлюха! Грязная шлюха! — орал он. — Уж я-то заставлю тебя замолчать!
Патрицию уже начало сильно раздражать бездействие Мак-Намары, как вдруг комнату заполнили звуки волынки. Сбитый с толку, Джек оставил девушку в покое и обернулся к шотландцу. Тот во всю силу легких раздувал меха. Это было и гротескное, и завораживающее зрелище: громадный детина, играющий на волынке над бездыханным трупом. Хозяин «Гавайской пальмы», вне себя от ярости, бросился к Малькольму и вырвал у него из рук инструмент.
— Вы совсем спятили?
— Я? С чего вы взяли?
— Зачем вам понадобилось музицировать в такой момент?
— У нас в Томинтуле всегда играют «Полковник вернулся домой», когда кто-то должен умереть.
— Оставьте свои дикие выходки для Томинтула, если, конечно, вам удастся туда вернуться. — И, указывая на Дэвита, добавил: — В любом случае для него это слишком поздно.
— А я вовсе не для него играл, старина.
— Тогда зачем же?
— Я играл вам.
— Мне?
— Да, вам. Потому что сейчас я вас убью, старина.
— Что вы несете? Может, больны?
— Видите ли, у нас в Томинтуле, если кто-то имел наглость поднять руку на вашу возлюбленную, долг чести — убить наглеца. А я люблю мисс Поттер.
— Думаете, меня это очень волнует, кретин несчастный…
Мак-Намара одним прыжком оказался рядом с Дунканом и схватил его за горло. Джек отчаянно пытался разжать душившее его кольцо, но безуспешно… Наклонившись над ним, шотландец зашептал:
— Патриция рассказала мне о той девушке… и о полицейском… которых Дэвит убил по вашему приказу… и еще рассказала, что вы заставляли ее переносить… так вот, значит, старина, рано или поздно за все приходится платить…
Эта сцена сначала парализовала Патрицию, но, очнувшись от оцепенения, она тут же повисла на руке Мак-Намары.
— Только не вы, Малькольм, только не вы! Я не хочу, чтобы вы тоже стали убийцей! Ради любви ко мне бросьте его!
Он, не выпуская жертвы из рук, улыбнулся девушке.
— Вы и вправду хотите, чтоб я его отпустил?
— Умоляю вас!
— Ладно…
Шотландец разжал руки, и Дункан опустился на ковер. Патриция попыталась привести его в чувство.
— Не думаю, что у вас это выйдет, — заметил Мак-Намара.
— Почему?
— Да я, как-то сам не заметив, должно быть, слишком сильно нажал и, кажется, слегка свернул шею…
— Значит, Джек…
Мак-Намара кивнул.
