склонны.
– Нет, я не шокирована. С другой стороны, это не самые романтические слова, какие мне приходилось слышать.
– Я несколько староват для романтики, как вы думаете? И считал, что выразив намерения прямо, сберегу время. Я не думаю, что ваше поколение нуждается в свечах и романтической музыке. Но я не хочу, чтоб вы верили, будто я не испытываю к вам ч у в с т в. Я их испытываю. И это сильные чувства.
– Что ж, прекрасно, Артур. Я очень рада. Но какие чувства?
Он задумался.
– Ну… чувства личного характера. Чувства, какие, должен вам признаться, я не переживал годами. – Он замялся.
– Я не стараюсь создать трудности, – сказала она. – Просто я не готова к этой беседе. Наверное, следовало бы подготовиться.
– Если я совершил бестактность, прошу прощения.
– Ох, да не будьте таким чертовски чопорным – я даже не понимаю, о чем вы вы говорите. Кроме того, вы даже не с м о т р и т е на меня. Если я заставляю вас нервничать и раздражаться, зачем мучиться?
Он вздохнул.
– Возможно, я пошел по неверному пути. Я сознаю, что между нами огромная разница в возрасте…
– Честно говоря, это меня не волнует. Вы – очень привлекательный мужчина, когда не бываете напыщенным.
Он вспыхнул. – Я не бываю напыщенным! – Бываете. И невыносимо. – Она пыталась разобраться в собственных чувствах, но безуспешно. – Я бы предпочла, чтобы мужчина смотрел на меня, может, даже обнял меня, прежде, чем сделать определенное предложение.
– Вы надо мной издеваетесь.
– Нет, уверяю вас. Но я не знаю, что у вас на уме, и почему вам так трудно это сказать.
Он повернулся и взглянул на нее, выражение его лица было жестким.
– Я хочу спать с вами, – произнес он медленно и твердо, как человек под присягой.
Она, конечно, знала это все время, и если бы была честна с собой, то полюбопытствовала бы, когда и как этот предмет будет затронут. Странно, что она еще не определилась, как ей поступить – она была слишком поглощена блеском богатства Баннермэна, словно встречи с ним были своего рода задачей по социологии. В подходящем настроении она переспала бы с ним из чистого любопытства, но с самого начала она чувствовала, что Артур Баннермэн ищет чего-то более существенного, чем одна ночь в постели. Так же, как и она сама, если уж быть с о в е р ш е н н о честной с собой – но не с человеком, который ведет себя с ней, будто она относится к разделу 'Объединения и приобретения'. Он позволил ей надеяться на нечто большее, и теперь она была разочарована.
– Артур, – сказала она. – если бы вы спросили меня прошлым вечером, когда мы танцевали, я бы сразу ответила 'да'. Но о чем мы здесь говорим? Каковы условия? Мы собираемся быть друзьями, любовниками, появляться вместе на людях или нет? Это будет длиться день, неделю, месяц? Я не ставлю условий, Артур. Я просто хочу знать, к чему мне быть готовой. Я собираюсь быть с вами честной. Существует немало мужчин, которые хотят спать со мной – как с любой более-менее симпатичной девушкой – однако, я как правило, провожу ночи дома, в одиночестве. И знаете, почему? Потому что мне не нужен секс, если он влечет за собой страдания. Я у ж е страдала. И мне это не доставило никакого удовольствия.
– У меня нет ни малейших намерений причинять вам страдания.
– Верно. Однако, это не значит, что такого не произойдет.
– Даю вам слово.
– У меня есть склонность, Артур, слишком много ожидать от мужчин. Во всяком случае, мне так говорили. И в этом свете, не думаю, чтоб мне было хорошо с мужчиной, который хочет спать со мной, но, когда его фотографируют, притворяется, что со мной не знаком. Я уже проходила сквозь подобное раньше. Это не принесло мне добра.
– У меня есть причины быть осторожным, Александра, и к вам они не имеют никакого отношения. Я уже говорил.
Она видела, что он теряет терпение, и это вызвало у нее еще большее раздражение. Он со стуком поставил стакан на стол, и тот звякнул о ключ. Алекса уставилась на него, словно увидела впервые – блестящий новехонький ключ, только что от слесаря, на солидной золотой цепочке от Тиффани.
То, что он заранее заказал для нее ключ, как человек, нанимающий новую служанку, повергло ее в бешенство.
– Это ключ для меня? – холодно спросила она. – Вот как вы обычно поступаете? Я получаю собственный ключ, поэтому могу приходить? У нас будет регулярное расписание? А если ничего не получится, тогда что? Вы смените замок? Смогу ли я оставить себе цепочку?
Баннермэн покраснел.
– Мои предварительные… приготовления вас не касаются. Да, так случилось, что ключ был изготовлен для вас. Из чисто практических соображений. Если вас это оскорбило, давайте забудем об этом.
Именно его ярость заставила ее решиться. Ярость была единственным, чего она боялась в мужчинах, и ей не нужен был психиатр, чтобы растолковать, почему.
Она бежала из дома, чтобы спастись от ярости отца, но ее вернули, и ярость поглотила ее. Мрачная гримаса, командный тон, все зримые проявления гнева – вот, что больше всего ее пугало. Ей была противна мысль о ключе, но если бы он обнял и поцеловал ее, она, вероятно, ушла бы отсюда с ключом в сумочке – и знала это. Она не могла выносить его ярость на себя самого, за то, что он нуждается в ней, равно как и ярости на нее, как на причину бед. Это было слишком знакомое сочетание.
Она встала.
– Может быть, излишне практичных. Вы мне н р а в и л и с ь, Артур. Я не хочу, чтоб это прозвучало глупо, но это правда. Однако, если вам нужна любовница, которая бы приходила и уходила по расписанию со своим ключом, тогда не стоило трудиться мне понравиться. Думаю, на прямое деловое предложение я бы тоже сказала 'нет', но кто знает?
– Я не пытаюсь купить вас! – гневно бросил он.
– Я не сплю с мужчинами, которые кричат на меня. Это одно из моих правил, и самое основное. И думаю, что лучше было бы спросить меня, прежде, чем заказывать ключ. – Она направилась к двери. – Послушайте, я понимаю, что все пошло не так, как вы хотели. Возможно, это моя вина.
Он выпрямился, жестко, как солдат на параде.
– Я прикажу Джеку отвести вас обратно, – сказал он самым отрывистым и деловым тоном.
– Артур, это не обязательно. Я могу дойти пешком.
– Я настаиваю, – хрипло произнес он.
Нет смысла доводить его до крайности. В конце концов, сказала она себе, он не сделал ничего дурного. Многие женщины были бы рады положить ключ в сумочку и принять его условия. В ее жизни бывали времена, когда сочла бы это хорошей сделкой. Несколько вечеров в неделю с пожилым, но все еще привлекательным миллиардером – что в этом плохого? Он, вероятно, достаточно щедр – на манер своего класса. Никаких бриллиантов и 'роллс-ройсов', как можно ожидать от арабского шейха или греческого судовладельца, но, возможно, приличный брокерский счетец, где постепенно высиживается золотое яйцо. Она знала женщин – уважаемых замужних женщин, которые сохраняли подобные 'отношения' годами, и, казалось, были совершенно счастливы. Иногда эти отношения становились для них важнее, чем брак. Жизнь полна сюрпризов.
Отчасти она сожалела, что не сказала 'да' и тем не покончила с колебаниями. Ей н р а в и л с я Баннермэн, когда он не был разгневан или напыщен. В этом как раз и была проблема. Он слишком ей нравился.
– Мне очень жаль, – сказал она. – Действительно жаль.
Баннермэн кивнул. Он снова взял себя в руки, его достоинство восстановилось, лицо ничего не выражало.
– Спасибо, что приходили, – сказал он ей, как совершенно посторонней.
Вечером она нарушила одно из своих небольших жизненных правил, и приняла снотворную таблетку, потом другую, как раз на грани безопасной дозы – и рано легла спать.
