она, совершенно бесполезна. Ей следовало бы также догадаться – обстоятельство, что Стерн вел развод Ванессы Баннермэн с Робертом, стало причиной кровной вражды между ним и де Виттом. Если бы она уделяла больше внимания Артуру, чье умение управлять людьми было исключительным, когда у ней была такая возможность… но теперь уже поздно. Она решила в любом случае остановить свару между юристами-
– Послушайте, – резко сказала они, – почему бы нам не разобраться во всем спокойно? Я пришла сюда, чтоб определить свое положение.
Де Витт с мрачным видом сложил пальцы домиком.
– Ваше положение? Мы полагаем, что такового у вас просто нет.
– Бросьте, де Витт, – мрачно заметил Стерн. – У нас завещание. У нас есть свидетельства о браке. Ее положение прочно как скала.
– Скала? Завещание – да, существует. Оно в моем столе. Это документ, тщательно подготовленный лучшими юристами страны и проверяемый раз в году для использования в нем преимущества каждого изменения в законодательстве и налоговом кодексе. Оно было представлено для ознакомлении Артуру менее полугода назад, и он подтвердил его. Вот его завещание, подписанное, юридически правильно засвидетельствованное н заверенное нотариусом, а не тот клочок бумаги, который он, может быть, начеркал, а может, и нет, в спешке в Гарвард-клубе, после попойки с Бакстером Троубриджем, при обстоятельствах, заставляющих серьезно усомниться в состоянии его рассудка.
– С его рассудком все было в порядке, – резко возразила она, несмотря на свою решимость сохранять спокойствие – и это была не попойка.
– Всякий ланч с Бакстером Троубриджем – это попойка. Нам не составит труда доказать это в суде, если до этого дойдет. – Он вынул из урмана лист бумаги, надел и мрачно усмехнулся ей. – Счет Артура за ланч. Два супа du jour, один салат, одно холодное блюдо, два кофе, шесть скотчей и два бренди. Два скотча были двойными, прочим. Не похоже на ланч трезвенника, верно? Впервые за время знакомства Алекса взглянула на де Витта с определенным уважением. Он хорошо выполнил домашнее задание – или кто-то сделал это за него. Стерн молчал, прикрыв глаза, пока де Витт выкладывал свой козырь.
– Я уверяю вас, что большую часть этого выпил Бакстер Троубридж, – сказала она – Артур мог вылить двойной скотч до ланча, конечно, и может быть, одинарный, вместе с салатом. Он пил значительно меньше.
– В действительности Артур брал холодную закуску, не дотронулся до нее, если верить официанту. Даже вы соглашаетесь, молодая леди, он мог вылить три скотча на пустой желудок. А может, и больше. И, возможно, один бренди. Не совсем подходящее состояние, чтобы писать завещание на любое наследство, не говоря уж о таком.
Боевой задор Стерна вернулся.
– Закон не предусматривает проверки на алкогольное опьянение для последней воли и завещания, де Витт. Вам это прекрасно известно. Или вы собираетесь сделать подобный анализ этим подписям?
– Два пьяных старика в Гарвард-клубе, – холодно сказал де Витт. – Этого нельзя отрицать, Стерн. Артур не соображал, что он делает. Троубридж не знал, что подписывает, – Он снова сложил пальцы домиком. – К написанию завещании следует подходить с должной ответственностью, а не под влиянием винных паров. И, конечно, чего Артур не должен был делать, так это наливаться со своим приятелем Троубриджем. Он был очень больным человеком – как, полагаю, вам это известно, молодая леди.
Она. была потрясена, и ей с трудом удалось это скрыть.
– Я ничего об этом, не знала, – коротко сказала она. – Мне он казался, совершенно здоровым.
Де Витт поднял брови. Его усики сочувственно дернулись словно в выражении доброй воли.
– Он рассказывал вам о Присцилле и ничего не сказал о своем сердце? Простите, мне трудно в это поверить.
– Он никогда не упоминал об этом.
Стерн поднял руку,
– Довольно, – сказал он. – Мы здесь не для того, чтобы вы устраивали моей клиентке перекрестный допрос. Меня не волнует его здоровье, и не волнует, что он заказывал на ланч. Он написал новое завещание, У него было такое же право изменить свою волю, как у любого другого.
– Мы с Букером, безусловно, отдадим его на экспертизу, мистер Стерн.
– Делайте, что хотите. У нас есть завещание. И брачное свидетельство.
– Ах, да, брак, – де Витт медленна процедил это слово, с выражением нескрываемого отвращения на лице. – С этим мы хотим ознакомиться поближе.
– С чем тут знакомиться? Если вы хотите видеть копию брачного свидетельства, мы ее предоставим.
– Благодарю, в этом нет необходимости. – Де Витт извлек другой лист бумага, держа его так, словно это было нечто грязное, до чего он не хотел дотрагиваться.
Подписано шофером. – Он покачал головой – Я бы возлагал на него не больше веры, чем на Бакстера Троубриджа, если б был на вашем месте.
– Мистер де Витт, я не собираюсь терпеть ваши намеки, что мы с Артурам не были женаты.
– Я ни на что не намекаю. Я просто задаю вопросы.
– На которые моя клиентка не будет отвечать, де Витт. В любом случае, все, что слышу, просто грязная смесь оскорблений и угроз.
– Если и она имела место, мистер Стерн, вы бы, конечно, сразу ее распознали, поскольку широко известно, это ваш стиль.
– Пожалуйста, – твердо сказала Алекса, начиная испытывать к обоим юристам почти равную неприязнь. – Я пришла сюда не для того, чтобы сражаться – или отвечать на вопросы. Я не хочу повредить семье Артура.
– Повредить им? Мне странно это слышать! Артур Баннермэн был больным человеком, фактически, смертельно больным. Его собственный врач это подтвердит. Он отказывался от лечения и сильно пил. Несмотря на запрещение врача, должен я добавить. В таком состоянии., которое, милосердно выражаясь, можно назвать неадекватным, он был вовлечен в поспешную брачную авантюру и принужден написать повое завещание, не более через двадцать четыре часа после того, как врач сообщил ему правду о его сердце. Через день он умер, при обстоятельствах, слишком отвратительных, чтоб их обсуждать. И, базируясь на таком убогом наборе фактов, вы претендуете на одно из крупневших состояний в Америке. И еще говорите мне, что не хотите повредить семье Баннермэнов! Чего уж больше того вы могли им причинить, могу я спросить? Она уставилась на де Витта, едва слыша, что он говорит.
– Доктор действительно сказал ему, что он умирает? Когда? За два дня до того, как мы поженились?
– Конечно, – нетерпеливо фыркнул де Витт – Я сам с ним разговаривал.
Некоторое время она сидела молча, уйдя в себя. На де Витта она смотрела сквозь пелену слез, которые напрасно пыталась сдержать. Она старалась вспомнить, как вел себя Артур в тот день, когда по ее настоянию пошел к врачу, – визит, который он описал как обычный осмотр. Он, казалось, совсем не был встревожен. Вечером, когда они встретились, он держался совершенно свободно и расслаблено. Он раскладывал пасьянс перед камином, обложившись каталогами аукционов, на карточном столике стоял недопитый стакан. – «Выписан вчистую! – воскликнул он. – Чертовская потеря времени и денег».
До нее никогда не доходило, что причиной его внезапного решения жениться на ней – и поспешность, с какой он это устроил, – было сознание, что он в любой момент может умереть. До посещения врача он мыслил о будущем в перспективе лет, а при удаче – десятилетия или больше, Но когда он тем вечером раскладывал пасьянс, он уже знал, что его будущее измеряется месяцами, возможно, даже днями?
Почему он не рассказал ей? – с горечью спросила она себя. Но, конечно, он не мог этого сделать. Это значило бы дня него пойти против собственного кодекса чести. Его приводила в ужас мысль, что она будет
