– Тебе не следовало смеяться. Она, должно быть, догадалась, что ты здесь и подслушиваешь.
– Ну и что? Она бы все равно догадалась, по тому как ты все время озирался через плечо.
– Это полное неприличие. Хотел бы я никогда на это не соглашаться.
– Это война, Корди. На чьей ты стороне?
– Я не нуждаюсь, чтоб мне читали лекцию о моих обязанностях после сорока лет работы юристом.
– И долго бы ты продержался как юрист, не имея в клиентах семью Баннермэнов? Извини, что я оскорбил твою законопослушную чувствительность, но я должен был знать, чего она хочет.
– Ну вот, ты ее слышал. Что ты думаешь?
– Она держит тебя за глотку, старина.
– Чепуха. Я согласен, что она более агрессивна, чем я ожидал. Когда я впервые ее встретил, она производила впечатление довольно робкой девицы.
– Да? Она окрутила отца, заставила его изменить завещание и без приглашения явилась на его похороны. Мне это не представляется робостью, Корди. Она также достаточно хитра, чтобы нанять своим адвокатом этого сукиного сына Стерна.
– На меня не произвело впечатления то, как вел себя Стерн.
– Он позволил ей говорить. Думаю, с его стороны это был очень удачный ход. Не многие юристы для этого достаточно умны. Не стоит недооценивать его, Корди. Он чертовски крепко припер меня к стене по поводу финансового соглашения с Ванессой.
– Любой юрист мог бы «припереть тебя к стене»,как ты выражаешься, Роберт, учитывая обстоятельства. Я бы позволил ей сделать свой ход, если хочешь услышать мой совет.
– Вот как? Почему?
– Давай считать, что она на это пойдет – а она, возможно, не пойдет. Но, предположим, пойдет. Она созовет пресс-конференцию, даст несколько интервью, создаст ненадолго шумиху – скандал не национального масштаба, конечно, но это, вероятно, в любом случае произойдет. Дело в том, что чем больше она расскажет газетчикам, тем больше мы будем знать, и тем сильнее мы будем выглядеть в суде.
Роберт Баннермэн зажег сигарету и отрицательно покачал головой.
– Никоим образом, дядя Корди. Во-первых, бабушке это совсем не понравилось бы. И мне тоже. Это чертовски рискованно. Зачем позволить ей делать первый выстрел? Когда у нас будет что-нибудь, что можно использовать против нее, мы сообщим это прессе. До этого же, меньше сказано, тем лучше.
– С чего ты взял, будто что-то найдешь. Мне она кажется совершенно открытой книгой.
– Таких не бывает, Корди. Нужно только копнуть поглубже.
– А если ничего но выкопаешь?
– Ищите и обрящете, как выразился бы наш дорогой Эммет.
– Я этого не слышал, Роберт.
– Отлично. Я не собираюсь вступать с юристом в дискуссии по вопросам этики. Мы просто дадим ей то, что хочет.
– Я не уверен, что это умно.
– Я скажу тебе, что не умно, Корди. Не умно позволять ей являться перед публикой со своей историей, прежде, чем у нас будет собственная. Я должен кучу денег куче людей, и большинство из них давало мне взаймы только потому, что знали: в один прекрасный день я унаследую состояние Баннермэнов, все, без оговорок. Я собираюсь выдвигаться в губернаторы – не читай мне лекций о политике, я о ней знаю больше твоего – и собираюсь победить. Я не могу сделать это без денег, без больших денег, и не получу их, если не оплачу долгов по своей последней кампании Ты меня понял? Я не желаю, чтоб малышка мисс Уолден, или как там ее проклятая фамилия, сообщила «Нью-Йорк таймс», что она контролирует состояние. Оно мое, Корди, и должно остаться моим. Бог свидетель, я ждал этого достаточно долго. – В его глазах блеснула ярость.
– Но не достаточно терпеливо, Роберт, Ты знаешь, что думал твой отец, так же хорошо, как и я.
– Он умер. Нам придется обходиться без его советов. И твоих, при необходимости.
– Не угрожай мне, Роберт, – нервно произнес де Витт.
– Это не угроза. Если мисс Уолден победит, первое, что она сделает, это отберет у тебя, Корди, ведение юридических дел семьи. Ты это знаешь. И знаешь, что Элинор не будет жить вечно. Я – твоя единственная опора, если ты не хочешь гоняться за клиентами на старости лет.
– Я – богатый человек, Роберт, – без особой убежденности сказал де Витт.
– С большими запросами. В любом случае, дядя Корди, если выражаться точнее – у тебя богатая жена. Если бы дорогая тетя Элизабет знала о тебе то, что знаю я… например, о прелестной маленькой квартирке в отеле «Карлайл»… за которую платит она, если бы потрудилась проверить счета твоего траста… Но зачем нам с тобой ссориться? У нас общие интересы. Ты хочешь сохранить в семье свой юридический бизнес. Я хочу сохранить в семье состояние.
Де Витт моргнул.
– Ты не сможешь шантажировать меня, Роберт, – сказал он, но это было пустым сотрясением воздуха.
– Дерьмо! Покажите мне мужчину, который не хочет, чтоб жена считала его верным, и я возьму его за яйца. – Он встал и затушил сигарету. – Передай даме, что мы с ней встретимся.
– Мы? Элинор никогда не согласится. Ты это знаешь.
– Мисс Уолден тоже знает. Она не дура. Скажи ей, что с ней встретятся Сесилия, Пат и я. Этого будет достаточно, чтоб на некоторое время ее утихомирить.
– А если она будет настаивать на встрече с Элинор?
– Да ради Бота, не будет, Корди. У нее достаточно здравого смысла, даже ты способен это заметить. Скажи ей, что бабушка больна. Скажи, что она все еще н трауре. Скажи что угодно, здесь трудностей не возникнет.
– С чего ты взял, будто Сесилия согласится?
– Это мои проблемы. Сесилии прядется проглотить пилюлю. Мы покупаем время, вот и все.
Де Витт потеребил усики, словно желая убедиться, что они на месте.
– Я сомневаюсь, умно ли привлекать Сесилию.
– Умно? – Роберт бросил на него взгляд, который большинство людей обратил бы в камень, но де Витт, привыкший к нему, просто слегка покраснел.
– Я имею в виду – в ее душевном состоянии.
– Если она может выдерживать несколько тысяч голодающих угандийцев в течение года, сможет выдержать один час с мисс Уолден.
Де Витт собрал всю свою храбрость, надул щеки, выдохнул, и смирился.
– Возможно, – медленно произнес он, потом зачастил: – Думаю, тебе подобает держаться подальше от этой молодой женщины. Лучшая стратегия – опротестование завещания. Это слабый документ. Очень уязвимый., с моей точки зрения.
– Вот как? – Голос Роберта был холоден. – А что думает Букер?
– Я не консультировался с Букером.
– А я консультировался. Он, кажется, считает, что завещание могут утвердить.
– У меня в таких делах больше опыта, чем у Букера. Судьи ненавидят документы, которые не составлены юристами.
– А если мы проиграем? – Тон Роберта ясно выражал, что именно он думает о поражении.
– Мое профессиональное суждение – нет.
– Забудь свои профессиональные суждения, раз существует вероятность, что мы проиграем.
– Такая вероятность есть всегда, – неохотно пробормотал де Витт. – Но очень малая, с моей точки зрения.
– Меня не волнует, насколько она мала, Корди. Мне нужна уверенность. А не решение, которое зависит
