Он очень заинтересовался новым больным, стал за ним ухаживать и наблюдать.
— А что хорошего в археодонтах? — спрашивал он больного.
— Да я имени их слышать не хочу! — волновался бронтозавр. — Я никогда, никогда не стану археодонтом!
— А попробуйте себе представить, что вы всё же стали археодонтом… Ну, просто так, вот, скажем, вы проснулись утром и вдруг обнаружили, что вы — археодонт.
— Я не археодонт!!! — и дальше обычно начиналась истерика, после которой бронтозавр несколько дней лежал в кровати, смотрел из окна и почти ничего не ел. Тогда археодонт, который притворялся бронтозавром, чувствовал себя виноватым, ставил ему термометр десять раз в день и спрашивал, как тот себя чувствует.
— Я чувствую растерянность в завтрашнем дне, — жаловался бронтозавр.
— Это очень хорошо, — заверял его врач, — это адекватно отражает ваше экзистенциальное состояние. Проще говоря, в этом фуфловом мире каждый честный бронтозавр должен мучиться и чувствовать себя всё фуфловее и фуфловее.
— Вы так думаете? — успокаивался больной.
— Так думает наука!
Много раз прокрутилось солнце вокруг земли, пока бронтозавр лежал в больнице. Очень они подружились с доктором. Выпивали вместе, а как же. Оба к старости становились всё сентиментальнее. Бывало, выпьют рюмку, один скажет: «Вспомним мезозой!» — и плачет. Тогда другой говорит: «Вспомним криптозой!» — и тоже плачет.
А то, бывало, лягут на солнце пузами вверх, и вообще забудут, какая эра и кто они такие.
Вот так однажды они расслабились, и когда вернулись в больницу, главврача засекли на археодонтстве. После обличающего скандала его уволили из больницы без выходного пособия. Весь персонал и все пациенты пели хором: «Мы БЭ! — бронтозавры!»
Наш бронтозавр выбрался из больницы через окно. Он догнал доктора на дороге и пошел вместе с ним. Через день он вернулся и получил одним пайком всю свою бронтозаврскую пенсию. И тогда уже они вместе, поедая ее, отправились в страну археодонтов. Придя туда, они увидели, что это — так себе страна, зато там бывший доктор смог получить пенсию за все свои года, прожитые у бронтозавров. Они пожили там, но странны и чудны им были археодонты, и они всё чаще «вспоминали мезозой» и плакали. У бронтозавра — все же старого пациента психиатрической клиники — случались приступы депрессии, и он донимал своего друга вопросами: «Так кто же мы?» И однажды тот ему, сам не зная почему, ответил
— Мы с тобою — совершенно отдельный вид. Или два совершенно отдельных вида. Таких, как мы, больше в мире нет. Сейчас нет, а потом появятся.
— Но у нас с тобой нет детей.
— А такой вид, как у нас, передается совершенно другим способом. Экзистенциально.
Бронтозавр успокоился, но на всякий случай спросил
— Ты так думаешь?
— Так думает наука!
Они жили долго и счастливо и вымерли в один день.
БОЛТАЮТ ДВА МАЛЫША… (Д—11, стр. 31)
Как я зауважал свою подругу
(Рассказ Саши Гранкина)
Мы с моей подружкой Галей были в гостях у знакомой, психолога, которая работала с детьми, чьи родители были лишены родительских прав. Понятно, вполне страшное место. И вот она долго-долго рассказывала нам об этих детях, жутко печально, даже, я бы сказал, торжественно-печально. Когда она рассказывала про мальчика, с которым тогда работала (его в детстве насиловали и всякое такое), мы с Галей в какой-то момент переглянулись, а потом я повернулся к этой психологине и говорю: «Слушай, а ты можешь хоть раз улыбнуться, пока обо всем этом говоришь?» Она сжала губы и сказала, что нет, никогда, это слишком для нее серьезно. И тогда мы с Галкой, не глядя друг на друга, одновременно расхохотались.
ИНТЕРВЬЮ С САШЕЙ ГРАНКИНЫМ В КОРОТКИЙ ПЕРИОД
УВЛЕЧЕНИЯ ДЗЭН-БУДДИЗМОМ. (Д—16, стр. 33)
Дерево с отклонениями
(Рассказ Саши Гранкина)
Я тестировал тогда детей в какой-то школе… Они там рисовали дом, семью, дерево, еще какую-то белиберду, а я делал умные научные диагностические выводы. Ну вот, рисует мне один мальчик дерево, у которого ветки отходят от ствола очень странным образом. Эдак вот так вот, ну, скажем, наподобие скрипичного ключа. Очень странно. Я никогда такого раньше не видел. Открываю я руководство к тесту, смотрю все возможные конфигурации — нет такой. Я не поленился и даже сходил к своему преподавателю, который давал нам в институте диагностику, показал ему — по нулям, он тоже такого не видел. Сказал, что странно это, что мальчик, возможно, с отклонениями, и надо за ним дополнительно понаблюдать.
И вот через три дня иду я в эту школу через городской парк, где ходил всю жизнь, вдруг поднимаю голову — и вижу точно такое дерево, и ветки отходят от ствола наподобие скрипичного ключа.
ХУДОЖНИК, ФИЛОСОФ И ОБЕЗЬЯНА. (И—21, стр. 100)
О глубине взаимопонимания
(Рассказ Саши Гранкина)
В любимом городе N проводил я как-то семинар, посвященный всё тому же самоосознанаванию. В последний день у одной участницы, женщины средних лет, был день рожденья. Я дарю ей свою книгу, она просит подписать. Сижу, думаю. Вдруг она говорит: «А знаете, напишите мне, пожалуйста, ту фразу, которую мы вчера хором повторяли. Такая замечательная фраза». Я сижу и не могу вспомнить — что-то мы правда вчера декламировали, а вот что? Она говорит: «Подождите, она у меня где-то записана». Роется в бумагах. Я сижу тихо, я вообще тогда работал до звонка, а потом слегка умирал. Потом она восклицает «Ага!» — и показывает мне листик, а на нем написано: «Нас во все времена кто-то вел».
Тут уж я, конечно, вспомнил. Вчера у меня — с другой участницей — была долгая и утомительная битва. Совсем не хотел человек за себя думать. Ну, и я ей: «По чьим же заветам вы живете?» А она
Я просто обрадовался такой фразе (выдала! всё же уже убеждение, а не болтовня) и попросил
Вот такая замечательная фраза, она протягивает мне ручку и просит надписать — совсем серьезно, а не в шутку. Я смотрю на нее и вижу утес, для которого жалкие птицы иронии не значат ничего. Они могут кричать над ним, биться о него грудью или вить в нем гнезда — утес неколебим.
Я взял свою книгу и вывел на титульном листе «замечательную фразу». Только — совсем как здесь — заключил ее в кавычки. От себя самого. И подписался.
КРАТКИЙ КУРС РАБСКОЙ ПСИХОЛОГИИ И ПИГМОТЕРАПИИ.
Красавицы и милиционер
Однажды милиционер Карл Иванович Поппер, стоя утром на балконе в ожидании утренней гимнастики, заметил на другом балконе двух девиц вида отчаянно наглого. Зачесался у него даже правый бок (к стрельбе). Девицы громоздили на своем балконе какие-то плакаты и лозунги, вроде декораций.
Карл Иванович задумался. Кому могут предназначаться надписи на таком этаже? «Прилетай, пернатый друг»? Однако было лето. Стоило разобраться. К.И. закрыл глаза от предвкушения и гаркнул
