магазина, да так и не удосужилась.
- Ну - пришивают! - укоризненно качала она головой, сидя на кровати и поджимая босые ноги. - Батюшки-светы! За нитку потянешь - и готово: пуговица отлетела... Всё - не держится. Всё - кое-как... Всё - некрепко!
И она вдруг ужасно расстроилась от этого.
'Да что же я сижу?! Вот, чудная. Прям чудо в перьях вся какая-то... - беспокойно подумала она. - Так, чего доброго, и без мужика останешься. Если сиднем-то сидеть, с больным-то пальцем всё кряду шить... Да мало ли что?!'
Она сделала несколько торопливых стежков, морщась от боли. Потом наскоро перекусила нитку. Вскочив, Бронислава кинула иголку в коробку. И, уже совсем на бегу, оделась.
По дороге Бронислава почувствовала, что валенки обуты на босу ногу. Однако не огорчилась:
- Разуваться нигде не буду.
Она проверила свой кошелёк - деньги были на месте. Но не все.
- Паразит. Вот паразит!.. Как раз на бутылку отсчитал, - вслух сказала она. - И когда успел, паразит?
Она побежала быстрее, приспустив шаль на лоб и затянув её потуже - в лицо дуло.
Двор Козиных был сплошь занесён снегом. Плохо протоптанная кривая тропинка вела к дому. В сугробе валялись на боку детские санки, поодаль торчало красное игрушечное ведро. Рядом с ним блестела по- рыбьи большая столовая ложка, будто выпрыгнувшая из снежной волны.
Бронислава долго взбиралась по обледенелому высокому крыльцу.
- Это что же у городских за мода за такая? - ругалась она, поскальзываясь то и дело и отъезжая вниз. - Как приедут, так в дом у них не влезешь... Не голову расшибёшь, так ноги растянешь. И снег не сметают, и лёд не срубают. Вот безрукие-то! Калеки прям...
На веранде Бронислава остановилась перед необитой, густо заиндевевшей дверью. 'На весь вольный свет топят! - посокрушалась она. - Ну, зимуют!' Сдвинув шаль со лба, Бронислава быстро взбила волосы - для красоты, и, не постучавшись, шагнула за порог.
Она долго путалась в повешенном на дверь тяжёлом одеяле. В доме неистово орал магнитофон. Низкий женский голос выкрикивал под гром инструментов: 'Ла батейя! О! Ла батейа! А!' И кто-то там, в ансамбле, оглушительно свистел в такт песне, причем так ловко, что казалось, будто свистит сама певица. В дальней комнате заходился в плаче маленький ребёнок, а другой, постарше, что-то радостно кричал ему и смеялся, веселя.
Но в прихожей никого не было. Бронислава отёрла с мороза лицо. Кешин полушубок висел рядом, на рожке, вместе с чьей-то одеждой. И скомканная вязаная шапка торчала из кармана, будто вылезала из последних сил на волю, но потом изнемогла от этого и обвисла.
Не разуваясь, Бронислава прошла к приотворённой двери слева и заглянула тихонько. Кухня была большая, с огромной русской печью. Но стенам висели полки - с посудой, с кастрюлями и с толстыми книгами. За кухонным столом сидели только двое: Козин и Кеша. Они держали в руках рюмки, но не пили, а про что-то говорили друг другу громко и без устали.
- ...А ты представляешь, каких высот я достиг? - с трудом перекрикивал музыку Кеша. - Ну вот, кто был мой дед Егорша? Прикинь? По сравнению со мной, полный недоумок, между прочим. Какую-то Книгу Книг искал. Она с неба должна была рухнуть, но только перед тем, кто в пути. Большая книга: метров пять будет. В ней - про всё: что из чего произошло и зачем. Представляешь? Только в неё посмотрел - и всю премудрость усвоил. Без всякого ученья.
Козин поднял палец вверх:
- Не понятно, Шальин! Но - бодрит.
- И тесть деду Егорше прямо на свадьбе сказал: 'Книгу Книг - не ищи: прокляну. Нам Библия с неба упала - её читай и на заводе тут, в Исетске, спокойно работай'. А дед Егорша: 'Нет! У меня в Библии Старый завет с Новым не сходится. Не та книга на Россию упала! Подменная!'... Бабка, вообще-то, его только два раза в своей жизни видала. Он сразу, наутро после свадьбы, из Исетска на прииски подался - высшие смыслы искать. И перед смертью домой случайно завернул. По ходу жизни. Ему по пути как раз было. На пороге, с двумя фингалами, перед бабкой нарисовался - хрен сотрёшь.
- Хм... Бодрит! Весьма.
- И бабушка его перед смертью спрашивает: 'Ну? Нашёл? Книгу? Настоящую?' Дед Егорша говорит: 'Да! Это - Маркс. Я лично по всей Сибири книгу 'Капитал' наганом внедрил! По ходу жизни! Только меня, на вокзале уже, узнал и избил за это несознательный элемент'. Сказал - и геройски умер... И мой отец тоже сначала так считал, пока атеистом в Политпросе работал: что правильно книгой 'Капитал' Россию накрыло, и что это - с небес. А как его из атеистов выгнали, запил над Марксом - подмена: там Бога нет! А если она не от Бога, книга, то, значит, от кого?.. Парадокс: опять всё не сходится. Не та книга, и всё тут!
- Непонятно! Но - бодрит. Продолжай, Викентий.
- ...Тогда отец, выгнанный из атеизма, что? Фанерный чемодан в руки - и только его и видали. Бегал по России с выпученными глазами: искал по шабашкам смысл жизни. То в составе трясунов, то в составе хлыстов. Потом в одиночку... А нашёл его, смысл, дома. В вине, между прочим. Под старость, с выбитыми зубами, на пороге нарисовался - хрен сотрёшь! Выпьем за это.
- Погоди, погоди, - остановил его Козин. - А что же твои предки к святым отцам за истиной не шли? А? Тогда же многие так делали.
Кеша поразмышлял, почёсывая шрам на голове.
- Так ведь тех, которые ходили, всех... укокошили! Вместе с обретённой истиной, между прочим, - сделал он вывод, неожиданный для самого себя. - Мой дед Егорша как раз и кокошил. Из нагана. Не покладая рук! Тем более, что от святых отцов Россию тогда мессианцы уже очистили.
- М-да, Непонятно, - крякнул Козин над рюмкой. - ...Но - бодрит! А к чему ты всё это говоришь? Восстанови нить разговора.
- Поясняю для особо тупых. Ты рассуди: кем были они - и кем стал я? Я познаю жизнь совсем с другим, с научным багажом! Разве можно сравнить их поиск - и мой?!. Ты думаешь, мне не хотелось, чтоб передо мной пятиметровая Книга Книг упала? Но я у одного кореша Хэма на полке увидал... И понял: вот Книга Книг - Хэм! Она на Россию упала. Вместе с Ремарком. Они вдвоём нас прибили просто к земле - другими, свободными идеалами. Это же совсем иной уровень образования! Западный! За Хэма.
- За Хэма! - чокнулся с ним Козин. - И за Бодлера: '...И зачумлённого не принесёт плода'!
Бронислава, поглядывая в распахнутую дверь, всё стояла в полутёмном коридоре и переминалась с ноги на ногу. 'Что-то долго пустое говорят, - озабоченно хмурилась она. - А про дело никак не начнут...'
- А вчера я, поэт, художник и всё такое, в овраг навернулся. И думаю: а может, Хэм с Ремарком - тоже подмена?! - продолжал Кеша. - А мы за ними бежим, как дурачки - рулим в свободу нравов, без всякого руля? Когда навернёшься, вообще - всё с ног на голову переворачивается... Но вот когда из-под меня Бронька, эта козябра пресловутая, половик выдернула, тут во мне в третий раз всё вверх тормашками перекинулось: настоящую Книгу надо искать!
- Глубинную! - подсказал Козин.
- Вот-вот. Такое меня жестокое прозренье на полу охватило...
- Да её, вроде, нашли, Глубинную, - опять чокнулся Козин с Кешей.
И, предостерегая, тут же поднял палец вверх:
- Но - тоже подменную! Там поздних наслоений полно!.. Настоящая - она падала. Только в древности. Она жила потом на земле в устном предании, старик! Но мы с тобой этого сокровенного дара небесной мудрости уже не узнаем. И никто не узнает...
- Нет, старик! Той книги, настоящей, с небес, вообще никогда ещё на земле не было. А эта - она должна! Должна упасть! - спорил раскрасневшийся Кеша и размахивал руками. - Но где? Когда? Здесь, в Буянном районе, или в соседнем?.. Истина - она открывается только в пути, вот что верно! В вечном поиске нам двигаться предстоит, Козин! Двигаться - с котомкой за плечами. И - искать высший смысл всего!.. Как эти... Тьфу. Ну, которые босиком по лесу бегают и в небо всей толпой кричат: 'Порфирий Иваныч, пошли нам счастье! Порфирий Иваныч, пошли нам здоровья!'... Представь, что будет, если вся Россия так забегает? Босиком, нагишом? По снегам и вьюгам?.. Новая порода людей выведется! Безодёжная,
