отдаваясь в немытом теле.
Вдруг сырая деревяшка медленно поехала вниз под тяжестью Ивана, он судорожно ухватился за черенок лопаты, упиравшийся в землю, и выскочил из мелкой ямы, как черт из табакерки.
– Ты чего? – испуганно выдохнул Веня, хватаясь рукой за тощую грудь. – Заикой меня чуть не сделал!
– Можешь цеплять, – выдохнув, сипло сказал Иван. – Она уже движется.
– Кто? – не понял Веня.
– Да крышка же! – зашипел Иван. – Отдавай мой фонарик обратно.
Веня с опаской заглянул в черноту, местами озаренную тусклым светом луны, и неловко съехал вниз – гроб глухо стукнул под его рваными кедами. Какое-то время он возился под ногами приятеля, затем выпрямился и схватил его за штанину.
– Что ж ты, гад, щель не освободил?
– И так откроешь. Топнешь – он и провалится. Пока подцеплять будем – семь потов сойдет.
– Раз такой умный – прыгай ко мне. Видишь, стою, а он не ломается.
– Ты дистрофик, что ли?
– Сам ты гнида!
– Отойди влево.
– Зачем это? Мне и здесь хорошо.
– Ты у нее над головой стоишь, – солгал Иван.
Веня сдвинулся на противоположный край гроба, ступая так осторожно, словно под ногами у него хрустело битое стекло, а сам он был босиком. Крышка мерзко поскрипывала под ним. Иван присоединился к нему, изо всех сил стараясь сделать собственный вес как можно меньше. Достав фонарик, он несколько раз пошевелил пальцем переключатель, но свет не зажигался.
– Ну! – хрюкнул Веня.
– Китайцы! – прошипел Иван в ответ. Фонарику помог только ощутимый встрях, от которого батарейка метнулась внутри корпуса и гулко бумкнула в ладонь. Тусклый кружок света озарил полусгнившую обивку гроба и черную, покрытую червоточинами древесину.
– Ну, ломай крышку, – скептически сказал Веня.
«Погоди же у меня», – зло подумал Иван и резко выбросил левую ногу вперед, согнув ее в колене, и тут же всей тяжестью опустил ее на гроб прямо перед носом приятеля. Доска треснула и провалилась на полметра вниз, а вместе с ней и Веня, тотчас же со сдавленными воплями выскочивший из провала.
– Не ори, осквернитель могил, – сурово сказал Иван, холодно наблюдая за ним с высоты своего положения, – сторож прибежит, пристрелит как собаку. Давай, занимайся своим делом. Или ты погулять сюда пришел?
– Ну ты и гад, – с трудом проговорил Веня, разгибаясь и держа левую руку на сердце.
– А не ты ли предложил мне могилку вскрыть? Я что-то запамятовал, напомни, как дело было. Ты бы до утра тут ковырялся, урод.
Веня ничего не ответил, с хрипом восстанавливая дыхание. Видно было, что больше всего ему хочется выбраться из ямы и уйти с кладбища, но остатки самоуважения не позволяют ему это сделать. Колебался он не больше минуты, после чего наклонился и протянул руку в еще более черное, чем окружающий его мрак могилы, отверстие в гробу.
Проклятый фонарик светил так слабо, что соседний, неповрежденный участок обшивки в сиянии луны виден был намного отчетливее. К тому же время от времени он иссякал, и Ивану приходилось встряхивать его, чтобы оживить. На луну наползла непроглядная туча, импортный прибор работал все хуже, и через пять-десять минут ожидания, когда Иван уже привык к равномерному шелесту, идущему со дна могилы – видимо, Веня добросовестно копался в прахе, – он спросил, скорее просто потому, что хотел услышать еще какой-нибудь звук:
– Ну как, есть что-нибудь?
– Есть, – прошелестело снизу.
– Что нашел? – Иван приписал странности голоса неважному психологическому состоянию партнера.
– Взгляни сам.
Что-то знакомое послышалось Ивану в интонациях собеседника – не тембр, а именно выражение, настроение или еще что-то настолько же неуловимое, как свет китайского фонарика, окончательно обессилевшего. Он скорее почувствовал, чем увидел, как из могилы плавно восстает черное тело с округлыми очертаниями, непрерывно подтягивающее к «голове» текучую массу, норовящую сползти обратно под землю. От этого по нему снизу вверх постоянно пробегали мелкие волны.
Иван попытался сдвинуть ступни, чтобы кинуться наутек, но голос заворожил его, лишив подвижности. Налипшая на ботинки грязь стала единым целым с почвой, мелкие корешки растений, переплетясь, заползли в дыры в подошвах и сплелись в узоры.
– Спасибо за свежую пищу, – шорохом донеслась до него речь, – протрезвел наконец?
– Что?.. А… Да.
– Ты пришел навестить меня, Ваня? Я скучаю без тебя.
Темная масса, текуче перемещаясь, придвинулась почти вплотную к Ивану, позволив ему рассмотреть в отблесках, оставляемых колышущейся листвой, аккуратно вылепленные из коротких, серых, извивающихся
