невозможной. Однако, с того времени, когда я впервые услышал скрип садовых качелей в ту темную бурную ночь, случилось уже столько такого, что было безумно и невозможно, что я почти в это поверил. Боже, что за соблазн: снова держать ее великолепное тело в объятиях, снова видеть и слышать ее!
— Не верю, что ты можешь это сделать! — заявил я. — Никто не может воскресить мертвых. К тому же ее тело было раздавлено. Как ты можешь воскресить кого-то, у кого уже нет тела? Не хочу, чтобы повторилась история «Обезьяньей лапки». Не хочу быть как та мать, которая по ночам все слышит, как ее сын стучит в двери.
Джейн улыбнулась нежно и игриво, как будто мечтала о других людях, о других местах. Так, как будто призывала к себе те воспоминания, которых я никогда не буду делить с ней.
— Разве мое тело теперь изуродовано? — спросила она с нажимом, вильнув пышным бедром. — Я была создана из той же матрицы, из которой когда-то появилась. Ты говоришь с тем, кто властвует над процессами жизни и смерти. Мое раздавленное и изуродованное тело уже разложилось. Но я могу жить снова, такая же, как и раньше. И твой сын может жить.
— Не верю тебе, — повторил я, хотя уже начинал верить. Боже, снова владеть ей, касаться ее волос, видеть ее глаза и слышать ее смех. Ручьи слез текли по моим щекам, но я даже не замечал этого.
Изображение Джейн начало снова волноваться и исчезать. Вскоре она стала почти невидимой — еле заметная тень на стене, бестелесный силуэт.
— Джон, — прошептала она, расплываясь в воздухе.
— Подожди! — закричал я. — Джейн, ради Бога, подожди!
— Джон, — повторила она и исчезла.
Я стоял на лестничной площадке так долго, что у меня заболела спина. Потом я вернулся вниз, вошел в салон и налил себе виски из бутылки «Шивас Регал», в которой уже было видно дно. Я решил, что останусь здесь на ночь. Разожгу камин. Может, тепло выманит назад духов. Может, придет такое время, что Джейн и я, мы снова будем сидеть перед камином, как и раньше, и рассказывать друг другу, что мы будем делать, когда станем богаты. Это было больше, чем я мог вынести.
Я сидел у камина до поздней ночи, пока не погас разожженный огонь, и в комнате стало холодно. Я запер двери, завел часы и очень сонный пошел наверх. Я чистил зубы, глядя на свое отражение в зеркале, и раздумывал, не свихнулся ли я на самом деле, не довели ли меня нереальные события последней недели до безумия.
А ведь Джейн на самом деле была здесь и говорила со мной голосом Миктантекутли, владыки Митклампы, страны умерших. Ведь она обещала мне вернуть утраченное счастье. Она обещала, что я верну ее себе, ее и еще не рожденного сына, а может, еще и Констанс Бедфорд. Наверно же, ведь я не мог себе этого вообразить. А если это был только сон, то почему я так упорно сопротивляюсь той мысли, что должен помочь Миктантекутли? Ведь множество людей погибнет, если демон будет выпущен на свободу из медного ящика. Но что же мне до этого? Множество людей погибает ежедневно в дорожных происшествиях, а с этим я же ничего не смогу сделать. За освобождение же демона меня ожидает высокая награда, а ведь я только помогу предназначению.
Я уже почти засыпал, когда позвонил телефон. Я отяжелело поднял трубку и сказал:
— Джон Трентон слушает.
— Ох, значит ты дома? — заговорил взбешенный девичий голос. — Ну очевидно, раз тебя нет у меня. Благодарю за великолепный вечер, Джон. Я как раз выбросила в мусорник твой ужин.
— Лаура?
— Конечно Лаура. Только Лаура могла быть такой идиоткой, чтобы приготовить итальянский ужин и ждать тебя половину ночи!
— Лаура, крайне извиняюсь. Что-то случилось сегодня вечером… и меня это совершенно вывело из равновесия.
— Как ее зовут?
— Лаура, перестань. Извиняюсь. Все настолько ужасно перепуталось, что я полностью забыл, что должен прийти к тебе на ужин.
— Наверно захочешь мне это компенсировать.
— Знаешь, да.
— Тогда не старайся. А в следующий раз, когда придешь в кафе, то сядь за столик, который обслуживает Кэти.
Она бросила трубку, и мне был слышен лишь звук зуммера. Я вздохнул и положил трубку сам.
Тут же я услышал тоненькое пискливое пение.
Мы выплыли на ловлю из Грейнитхед Далеко к чужим побережьям…
Безумное звучание голоса наполнило меня еще большим страхом, с тех пор, как я понял, что на самом деле значат эти слова.
Но поймали лишь рыбий скелет, Сокрушенное сердце что в челюстях держит.
Это была не старая моряцкая шанта и наверняка не о ловле рыб. Это была песня о Миктантекутли и о том, как Дэвид Дарк и экипаж «Арабеллы» поплыли в Мексику, чтобы привезти демона в Салем. Это была песня смерти и уничтожения.
24
На следующий день, во вторник, меня посетил утром в лавке знакомый представитель местной полиции, который хотел задать мне несколько вопросов по делу Констанс Бедфорд. Коронер установил, что причиной смерти было обширное повреждение больших долей мозга вследствие резкого и неожиданного охлаждения. Детектив в плохо скроенном костюме расспрашивал меня, не держу ли я дома бутылки с жидким азотом или кислородом. Это был глупый вопрос, но наверняка он должен был задать его по формальным причинам.
— Вы не держите дома льда? Льда в больших количествах?
— Нет, — уверил я его. — Ни льда, ни жидкого кислорода или азота.
— Но ваша теща умерла от холода.
— От холода или от чего-то подобного, — поправил я его.
— А из-за чего? — заинтересовался он. — Врач сказал, что на нее воздействовали такой низкой температурой, что ее глазные яблоки в буквальном смысле слова полопались. Ну так вот, как до этого дошло?
— Не имею понятия.
— Но ведь вы же там были лично.
— Видимо, это была какая-то климатическая аномалия. Я только увидел, как она упала на тропинку.
— Потом вы побежали вдоль берега. Почему вы так сделали?
— Я хотел позвать на помощь.
— Ближайшие соседи живут в ста метрах дальше, но в противоположном направлении. К тому же у вас есть телефон.
— Я просто запаниковал, — заявил я. — Разве это является преступлением?
— Послушайте, — сказал детектив, уставив на меня глаза, зеленые, как зрелые ягоды винограда. — Вы уже второй раз в течение недели упоминаетесь в связи с невыясненной смертью. Так что окажите мне услугу и на будущее избегайте хлопот. Вы подозреваемы в обоих случаях. Еще раз с чем-то попадетесь, и вас будут вынуждены посадить, и надолго. Вы понимаете меня?
— Я понимаю вас.
Полицейский допрос вывел меня из равновесия, поэтому через полчаса я запер лавку и поехал в Салем. Я запарковался на улице Либерти и пошел в пассаж, чтобы навестить Джилли. Когда я вошел, она как раз продавала красное, явно по длине служащее для подметания улиц платье какой-то увесистой блондинке тяжелого калибра, но улыбнулась при виде меня и явно была обрадована.
— Я думала о тебе, — заявила она, когда клиентка выплыла из салона.
— Я тоже о тебе думал, — признался я.
— Эдвард говорил, что поездка в Тьюксбери была крайне полезной и что старый Эвелит сказал вам, где вы можете найти то, что ищете.
— Точно. Я как раз собираюсь к Эдварду.
— В этом нет нужды. Я встречаюсь с Эдвардом на ленче в двенадцать. Может, пойдешь с нами?
