Идея тления, «кончины всех вещей»
Я не знаю своей Родины, но я немножко ее избороздил.
Хочешь увидеть падающую башню – поезжай в Пизу.
Совместить в компании все голоса и придать видимость махонького единства, упражнения в контрапункте.
германизм ее склонностей и симпатии
Гоголя называли русским Фомой Кемпийским (его последнее чтение и самое излюбленное).
Делиль (18 в.) хвалится тем, что впервые в истории французской поэзии употребил слово «корова».
Чтобы попасть в гостиницу, рекомендуется: «Я внук знаменитого Павлика Морозова, геройски замученного партизанами» (из рассказов Про-шки).
мы с тобою не нашли ничего, кроме общего языка
О выборе непременно цейлонского чая. Скорбь мы уважаем каждую, и пустяковую в том числе, а вот смех нужен определенного сорта.
Поэзия должна быть горьковата
в качестве пряности добавлять во все это элемент шарлатанства
Гуманности нет на земле, она где-то далеко, гуманность в созвездии Андромеды.
Екатерина Великая, по сообщению Загряжской, всего только два раза была сердита, и оба раза на княгиню Дашкову.
Ямщик, не гони лошадей, Им некуда больше спешить.
Победительнице-мученице от побежденного мучителя.
она раскинула свой стан (там-то и там-то)
«Какой-то одесский еврей у Эренбурга пишет такие стихи:
Велико мое одиночество!
Нет у меня ни имени, ни отчества.
он дал мне этот верховный совет
В ноябре: входит Раскольников, а его старушка рраз топором.
Не говори, что много наизусть ты знаешь. Скажи, что многого не знаешь наизусть.
Недостойные Валгаллы после смерти попадают в холодное и темное царство Геллы.
Бедлам учрежден в XIII веке.
Как надоело это шлепанье шампанских пробок, это щебетание птах, эти белые фиалки и алые гвоздики, – как хочется в каземат.
Жить не торопится и выпить не спешит.
Юный Пикассо, на поводу у Мигеля де Унамуно, в 1901 г.: «искусство порождается горем и скорбью».
Унамуно различает две основные возможности существования: повседневная, или тривиальная жизнь и жизнь трагическая, подлинная.
«Личность – это человек, который страдает» (Унамуно).
Потерять корзинку с грибами – и сесть на пенек, и плакать, и выть – выть, как серый волк, плакать, как Красная Шапочка.
Он хоть подлый, но подлинный.
Карл Линней швед, изобретатель термина homo sapiens.
До чего трогательно звучит у Фета еще не обосранное большевиками слово: «разоблаченная», т.е. без покрывала.
В. К. Тредиаковский, про ласточку:
«О птичка особливых свойств!»
«Италия! Ты сердцу солгала!» (Фет) «Молчи, Флоренция, Иуда!» (Блок)
Как прежде хорошо назывались всякие повстанцы: не патриоты, не бандиты, не душманы, не и т.д. А просто: инсургенты.
Пойдем с тобой, Люся, в отдельное помещение. Или в водоем.
И Марк Твен сказал: «Быть хорошим – это очень изматывает человека».
Степан Трофимович: «К тому же Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам одним его разрешить, без труда и немцев».
Почти библейские милые аббревиатуры: УОВ, ИОВ – на дверях кабинетов врачей: Участник ОВ, Инвалид ОВ.
А седьмое июня нового стиля следует называть не глупым Ивана Купала, а точно: «Рождество пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна».
Наименование израильской знаменитой разведки очень легко запомнить: Моссад. (Моссад с каждым днем увядает.)
Из русских исторических песен:
«Не хвалися, вор-француз, своим славным Парижем!
Как у нас ли во России есть получше города!»
Или еще русская историческая песня. Говорит царь:
«Конституциею (!) связан Я не буду никогда. Представительных собраний Я с пеленок не терплю!»
При случае сказать Ольге Седаковой, что ее подружка Зара Долуханова больше подкупает не армянской «Ласточкой», а мадьярскими «Журавлями».
Голос из хора, останавливающий чтеца: «Оргазм уж наступил!»
«При деспотическом режиме виновен только тот, кто карает» (Кюстин).
Политикой партии и правительства не интересуюсь. Газет не читаю. Скрытен, замкнут, способен на любое преступление.
Но клянусь тебе ангельским садом, Я к тебе никогда не приду. Так сказал нам товарищ завскладом По фамилии Жорж-Помпиду.
Кюстин: «В России ничто не называется своим именем».
«Кюстин: „Русский народ теперь ни к чему не способен, кроме покорения мира“.
Неисправимейший балбес Блок. Из дневников 18-го г.: «Чувство неблагополучия– музыкальное чувство».
В самом деле балбес: «Россия заразила уже человечество своим здоровьем» (и это в дневнике 20 фев. 1918).
Маркиз де Кюстин в беседе с великой княгиней Еленой Павловной. Она: «Почему г-жа Жирарден ничего более не пишет?» Кюстин: «Она – поэтесса, а для поэтов молчание – также творчество».
О Пугачевщине знают все, а о чуме 1771 – никто почти. А умерших больше, чем в Пугачевщину с обеих сторон. Ср. «испанский грипп» 18-19-го гг.
Узнаю из сапгировских стихов: цензор Николай I поправил Пушкина. Финальное «ликует» в «Борисе Годунове» зачеркнул и, подумав, начертал: «безмолвствует».
Все сделать как-нибудь через попу. Назначить директором Малого театра Егора Кузьмича Лигачева (лучше Егора Лигича Кузьмичева), а перед входом соорудить статую Фридриха II с созвездием Кассиопеи на брюхе.
Да и в XIX веке. Когда хоронили Мих. Розен-гейма: 40 артиллерийских салютов. Когда Пушкина – разрешили только Вяземским в ночь сопровождать тело.
В письме к Ахматовой Николай Гумилев: «Мне кажется, что во всей вселенной нет ни одного атома, который бы не был полон глубокой и вечной скорби» (1912г.).
Еще раз и последний: новую орфографию, отмену ятей и пр. – ввело
