на местах. — Сухость тона исчезла, уступив место ложной бодрости. Но что еще мог сделать бедный дурачок, кроме как не подбодрить хорька, который мечется из стороны в сторону?
— Да, — откликнулся я так же бодро, — я чувствую настоящую поддержку. Это все, что мне надо.
— Держу за тебя кулаки. Будь на связи.
Она вытащила из ящика комода пистолет и точным движением опытного стрелка спустила предохранитель, а я подумал, где же она могла этому научиться — в лагере беженцев или у Джонни Чена. Приоткрыв дверь, она спустилась по деревянным ступенькам и остановилась на полпути, не спуская глаз с железной двери, что выходила к причалу.
Зуммер подал сигнал минуту назад, и она отреагировала на него быстро, но без суеты. Я наблюдал за ней с верхней площадки лестницы; когда прошло несколько минут, Чу-Чу повернулась и поднялась наверх, где, отложив пистолет, пальцами изобразила на крышке стола фигуру собаки, стоящую с расставленными ногами и вскинутым хвостом.
— Пес? — спросил я.
Изображая собачью рысцу, она приблизила фигуру из пальцев к нефритовому пресс-папье и приподняла один палец, живо изображая собаку, которая по своей нужде задрала ногу у стенки дома. Тревога возникла от того, что, сам того не подозревая, пес пересек линию инфракрасных лучей, датчики которых были установлены слишком низко, хотя, конечно, это мог быть и
Кишнар или кто-то из той команды, что следила за мной, но я отбросил эти мысли, потому что, добираясь сюда, я с предельным тщанием проверялся, и тут найти они меня никак не могли.
Но они же нашли тебя в “Красной Орхидее”.
Потому что я то и дело входил в нее и выходил, вот почему, — я еще не ушел в подполье.
— Собака, — соглашаясь, кивнул я, но девушка не повторила это слово.
Все утро она провела на кухне, стряпая и добела выскребая деревянные половины, пока между звонками я валялся на диване, напряженно обдумывая ситуацию. Вот что меня беспокоило: я не знал, сколько времени потребуется Шоде выяснить, что я остался в живых. Когда через час после взрыва я покидал гостиницу, от “Тойоты” остался только обгоревший кузов; и хотя слежка была снята, поскольку ее участники уверились, что я мертв, все же я предпочитал красться вдоль стены, пока не нырнул в темноту. У Венекера могли быть с собой документы, но в любом случае они были на вымышленное имя, не говоря уж о том, что превратились в пепел. Полиция все же может выяснить номер машины, прогнать его через свои компьютеры и выйти на агентство “Херц”. Я использовал имя и адрес, данные мне по легенде, которые могут вывести на гостиницу. Но…
Я вдохнул острый пряный запах и открыл глаза. Чу-Чу сидела за шатким столиком под лампой, на абажуре которой извивались драконы; рубин, который подарил ей Чен, блестел перед ней, как капелька крови. Она, не отрываясь, смотрела на него, словно впитывая его блеск, и раздувавшимися ноздрями вдыхала дымок, поднимавшийся из пепельницы перед ней, в которой тлел комочек опиума. Я снова закрыл глаза. Итак, в гостинице полиция проверит регистрационные записи, и Ал скажет, что, да, здесь останавливался такой Мартин Джордан, но за несколько минут до взрыва он потерял его из виду. Ничего другого сказать он не может, потому что, едва поняв, что произошло, я исчез из поля его зрения. Так что я смело могу быть одной из предполагаемых жертв, но они, скорее всего, будут продолжать розыски, пытаясь выяснить, куда делся человек, назвавший себя Венекером, и почему он, зарегистрировавшись, оставил сумку за стойкой и тут же исчез?
Но пользовался ли Венекер при регистрации своим настоящим именем? Пепперидж должен знать. У меня не было данных, чтобы определить, далеко ли я от критической черты — от того времени, когда Шода узнает, что я остался жив. Но в любом случае, как минимум, пройдет несколько дней, пока им удастся опознать тело Венекера по записям его стоматолога — если таковые вообще ведутся в Сингапуре.
“Поцелуй-ка меня, дорогая.”
Несколько дней. Может, больше мне и не понадобится.
К полудню раздалось несколько телефонных звонков, и я сделал записи для Чена. Три из них были от людей, которые не назвались или непосредственно обращались к Чену.
“У нас ничего не получилось. После дождей тропа оказалась затопленной, и мы застряли в Чанг Май. Так что лучше предупреди их… Ну, ты знаешь, кого — что через несколько дней мы снова попытаемся.”
Двое звонивших говорили по-китайски, на диалекте, которого я не понимал. Следующий звонивший был явно уроженцем Азии, говорил с американским акцентом.
“Цена устраивает, но им нужны гарантии. Можем ли мы их обеспечить? Найди меня, как только сможешь — Синий Ноль.”
К вечеру я позвонил Чену в Лаос по тому номеру, что он мне дал. Ответил женский голос на языке, который я не разобрал, но я продолжал повторять его имя, и наконец она нашла его для меня.
— Как дела?
— Я получил несколько посланий для тебя. Хочешь их выслушать?
— Конечно. Я прочел свои записи.
— Остальные я не понял. Было еще четыре звонка.
— О`кей, что еще?
— По телефону больше ничего. Днем включили сигнал тревоги, но Чу-Чу сказала, что это, скорее всего, собака.
— Эта штука слишком низко поставлена. Вернусь, перемонтирую ее.
— Эта девочка умеет обращаться с пистолетом?
— Что она там отколола?
— Когда звякнул сигнал тревоги, она спустилась по лестнице с ним в руках.
— О да, конечно. Она здорово поднатаскалась.
— Ясно. Ну, и еще она вдыхает опиум.
— Для тебя это новость?
— У нас разные точки зрения.
— Долго она не протянет, Джордан. Она уже два года сидит на коке. И сколько ей осталось жить на белом свете — так пусть хоть узнает, что такое забота. Поэтому я и взял ее к себе.
— Понятно.
Из кухни тянуло запахом пищи. Хозяйка, наложница, стрелок, наркоманка — и жить ей осталось недолго. Чу-Чу, которой четырнадцать лет.
— Закругляемся, — сказал я Чену.
— Ясное дело. Береги себя.
Минут через двадцать телефон снова зазвонил, и я подтянул к себе блокнот.
“Это Кэти. Вы знаете, где Мартин Джордан? Если он свяжется с вами, дайте мне знать, ладно? Я беспокоюсь о нем. И о вас тоже. Пока.”
Чтобы не наводить ее ни на какие мысли, я около часа не подходил к телефону — не потому, что я не доверял ей, но тут было мое убежище, и я не хотел втягивать ее в то, что ей лучше было бы не знать: не стоит ей вступать в стремнину, где ее может затянуть в водоворот. Сняв с крючка клетку с попугаем, я отнес ее в ванную комнату, плотно запер двери и лишь тогда позвонил ей.
— Мартин?
— Да.
Я услышал, как у нее перехватило дыхание.
— Кажется, у тебя все в порядке.
— У меня все прекрасно.
— Где ты? — И тут она поправилась: — Прости. Главное, что с тобой все в порядке.
— Да. Как ты?
Она сидела, подавшись вперед, и волосы свешивались ей на лицо; под потолком медленно вращались лопасти вентилятора; по всему полу разбросаны подушки и пахнет забальоне…
— У меня тоже все в порядке, — сказала она. — Я тут много что для тебя сделала. Ты можешь разговаривать?
— Да.
— Отлично. Ну, так слушай, дорогой, есть человек с которым тебе обязательно стоило бы встретиться,
