Я отвернулся, посмотрел в открытое окно. Во всем отеле только в моем номере окна открыты. Воздух, как вата. Улица внизу течет золотым потоком: машины идут одна за другой, напротив в парке сияют разноцветные огни, под ними в тени деревьев танцуют пары. Гремит в открытых ресторанах оглушительная поп-музыка. И никто не хочет спать.
— Как там дела в комнате № 6? — спросил я.
— Они сейчас очень заняты.
Он твердил свои неубедительные фразы, как телетайп, который тупо отстукивает новости о приближающемся биржевом крахе.
— Даже посол, когда свободен, к ним заглядывает. Идет обмен телеграммами с Лондоном, но это касается вопросов безопасности в…
— Министерство иностранных дел Великобритании в курсе того, чем мы занимаемся?
— Точно не знаю. Мое дело — по своим каналам связаться с Центром, а уж они решают, информировать министре или нет. Вчера состоялась первая конфиденциальная пресс-конференция.
— О, господи, — простонал я.
— Я понимаю, одно с другим плохо вяжется, но таиландцы стараются помочь, а мы не говорим им всего. Они даже про нас не знают. Не люблю пресс-конференций в такое время. Надо делать вид, что…
— Не обделался со страху.
— Представитель абсолютно спокоен.
Я, как завороженный, глядел вниз, на поток огней. На меня наваливался сон, я даже перестал нервничать; доносившаяся в окно музыка заглушала чувство тревоги.
— Что вы собираетесь предпринять? — спросил Ломан, подойдя к окну.
— Спать часов двенадцать, — пробормотал я. — И пусть только кто-нибудь попробует мне помешать.
На следующий день я проснулся, час приводил себя в порядок, потом пил кофе и старался ни о чем не думать. Потом приступил к поискам Куо.
С каждым днем город принимал все более праздничный вид. Люди, завидев на улице машину посла, приветствовали английский флаг. Хозяева цветочных магазинов на Плерн. Чит Роуд состязались в красоте убранства портретов в золотых рамах: Представитель, красные и белые цветы, голубые ленты[2].
Я носился на “тойоте” по праздничным улицам, как привидение. Маршрут был известен только мне. У меня была одна надежда: где-нибудь на этом маршруте я пересекусь с Куо.
Ломэн требовал ежедневных докладов, но я избегал его — у меня не было новостей. На седьмой день он все-таки настиг меня в холле “Пакчонга”. Мне до смерти хотелось спать, но пришлось его выслушать.
Он сказал:
— Наверно, надо связаться с Лондоном, чтобы они предупредили министра. В нашем распоряжении осталось пять дней. Я попытался убедить полковника полиции Рамина, что Куо представляет наибольшую опасность. На него необходимо устроить облаву. Полковник и слышать об этом не хочет.
— Рамин хотел это сделать раньше. Его люди все время следили за этим ублюдком.
— Полковник считает, что единственная опасность исходила от пропекинской группы, а он ее обезвредил. Он ставит себе в заслугу операцию по “борьбе с преступностью”. Ходят слухи, что Куо выехал из Таиланда.
— Естественно. Он их сам распускает.
— Как вы расцениваете ваши шансы?
— Я уже говорил — это вопрос времени. Если полиция прекратила его искать, уже хорошо: не будут мне мешать.
— Представитель прибывает через пять дней и…
— Не надо все время…
— Поймите, Квиллер, я веду этот разговор не для того, чтобы разозлить вас. Дело в том, что нельзя отменить визит в последнюю минуту. О “дипломатической болезни” можно объявлять за два дня, но никак не позже. В нашем распоряжении три дня, а не пять.
Сперва мне показалось, что его качает, но решетчатая арка, та, что вела во двор с фонтаном, тоже раскачивалась.
— Три дня, значит?
— Я бы хотел, чтобы с этого момента вы докладывали мне каждый день.
— Хорошо. Буду докладывать каждый день.
Он кивнул:
— Вам надо выспаться.
— И как это вы догадались? — поинтересовался я и пошел наверх, оставив его в холле в одиночестве.
Следующий день тоже прошел впустую. Я мотался по городу из конца в конец, проверяя и перепроверяя места, где видел Куо и его людей. Меня снова и снова тянуло на Линк Роуд и в район храма. Храм Фра Чула Чеди. Может, здесь все и произойдет.
В третий раз за день я поехал в аэропорт мимо бесконечных рисовых полей и одиноко стоявших зданий.
Аэропорт, весь в цветах, выглядел празднично и гостеприимно. Куда же подевался Куо? Выезжая из ворот главной стоянки, я увидел, что двухцветный “шевроле” тронулся за мной следом. Внезапно мне все осточертело, я развернулся и прижал “шевроле” к забору. Когда я влез в ее машину на заднее сиденье, она даже не повернула голову в мою сторону, а только наблюдала за мной в зеркальце заднего вида. Я сказал:
— Меня интересует, что вы здесь делаете, почему вы и ваши люди следите за мной вот уже две недели. Потрудитесь отвечать только правду.
7. Ритуал
— Я ничего не могу вам сказать.
Сперва я был настороже, весь подался вперед, но потом откинулся на спинку и посмотрел ей прямо в глаза. Хорошо бы ехать с шофером на этой машине, вместе с ней на заднем сиденье, да еще по дороге, где не ждешь ни засад, ни опасностей.
Сгустились сумерки, аэропорт вспыхнул огнями, Стали видны все украшавшие его яркие цветы.
— Как вас зовут?
— Мэйн.
— Полностью.
— Виниа Мэйн.
Она повернулась, облокотилась на спинку своего сидения и теперь разглядывала меня уже без помощи зеркальца.
— Сомнительно. Скорее всего, это псевдоним.
Она промолчала.
— Что за люди у меня на хвосте? Один худой, другой косолапый.
В ее зрачках отражались яркие цветы.
— Кто они?
На тонкой шее пульсировала жилка. Она продолжала меня разглядывать.
— Где они сейчас? Почему вы их подменяете? Ведь это вы сейчас меня выследили?
Плотно сжатые губы наконец раскрылись. Еще секунду она помолчала, потом решилась:
— Я думала, вы собираетесь улететь.
Чистый тембр ее низкого голоса нагонял на меня сон. Таким голосом хорошо баюкать детей.
— Ну, сел бы я в самолет, что бы вы сделали?
— Смотря куда вы полетели бы…
Я резко выпрямился. Нечего сказать, хорошенький руководитель этот Ломэн — не может меня от этой сучки избавить. Говорил же ему, неужели не ясно?
— И куда же, по-вашему, я мог удрать?
