Мелани поняла, куда она клонит, и поспешила вставить:
— Люк здесь ненадолго. Он снимает соседний дом. А я…
Она вздохнула. Даже если бы захотела здесь остаться, даже если бы не приняла решения продать и дом и землю, чтобы отдать вырученные деньги на благотворительные цели, все равно бы она не смогла здесь жить. Взять хотя бы работу. Здесь ее найти практически невозможно: ни производства, ни одной приличной организации, которой мог бы понадобиться секретарь. Правда, Честер недалеко. Час, а то и меньше езды.
— Значит, я договариваюсь с Саймоном, чтобы он перевез тебе деревяшки. Я позвоню, когда он поедет, — заключила Луиза.
Позже, когда огонь в камине затух, а Мелани поужинала и делать больше ничего не хотелось, события дня вновь захватили ее мысли.
Нет, нельзя поддаваться этому соблазну, почти непреодолимому желанию думать и мечтать о Люке, вспоминать каждое мгновенье, проведенное с ним, и все свои ощущения.
Уж лучше подумать, как быть с невыносимым Дейвидом Хьюитсоном.
Угроза, прозвучавшая в его голосе, была очевидна, ей не могло показаться.
Адвокат с самого начала советовал дождаться решения вопроса о строительстве автодороги и только потом выставлять дом и землю на аукцион, чтобы получить хорошую цену. И Мелани твердо решила последовать его совету.
Дейвид Хьюитсон, видимо, просто хочет ее запугать, чтобы она продала ему дом и землю по дешевке. И поскольку ему не удалось это сделать с наскока, возможно, он будет и дальше преследовать ее, обвиняя во всех смертных грехах.
Если бы деньги были нужны ей для себя, то она, вполне возможно, согласилась бы на его условия. Но у нее особый случай…
Прожив всего несколько дней в этом доме, Мелани почувствовала, как одиноко и тоскливо было здесь Джону Барроусу, и ей стало казаться, что, передав ей дом в наследство, он оказал ей большое доверие. Одиночество — та невидимая нить, что связала их между собой и со многими другими людьми по всей стране и даже по всему миру, С людьми, как и они, познавшими муку одиночества, которая намного страшнее, чем даже нищета.
Значит, она обязана ради всех, кому поможет деньгами от продажи этого дома, получить за него максимальную цену.
Жаль, что некому довериться, не у кого попросить поддержки и помощи. Как важно, когда кто-то…
Хотя просто «кто-то» мне не нужен, честно призналась она себе.
Как только она ощутила потребность в поддержке, первый, о ком она вспомнила, был
Люк Чалмерс.
Нельзя давать власть этим опасным чувствам. Сколько бы он ни говорил, что находит ее привлекательной, каким бы привлекательным ни находила его она, нельзя отдаваться болезненной, непреодолимой потребности быть рядом с ним.
Надо иметь голову на плечах. Надо учиться на ошибках прошлого.
Глава 5
Если Люк придет, я встречу его весело и по-дружески, но решительно отвергну всякие попытки сближения, твердо пообещала себе Мелани, закончив завтрак и моя посуду.
В конце-то концов, у нее забот хватает, стоит ли так переживать из-за человека, которого едва знаешь? Она не может позволить себе тратить время на переживания, лихорадочно гадая, придет Люк или нет.
Она бросила быстрый взгляд на часы.
Но если Люк не придет, то что я буду делать со спальней?
Ничего! Даже если он не придет, мне вполне хватит работы в саду, заявила она себе.
Что же касается спальни… В худшем случае придется доделать самой, как она первоначально и планировала. Да, конечно, одна она не сможет сделать то, что сделал бы Люк, но по крайней мере хоть освежит комнату.
Прошлой ночью Мелани решила, что будет лучше, если она никогда больше не увидит Люка. И пока что эта решимость поддерживала ее.
Тогда почему ты такая взвинченная? — рассердилась она на себя. Ну что ты так часто смотришь на часы! Зачем прислушиваешься к каждой машине? Откуда этот горький привкус разочарования и боли? Ты же едва знаешь его.
Нет, возразило сердце. Разум твой действительно знает его совсем недавно, но вот тело… чувства…
Она вздрогнула под новым натиском этих самых чувств и попыталась подавить их, но безуспешно.
Он очаровал меня, он околдовал мое глупое, податливое тело, сердито думала она. Поцелуй как поцелуй, ничего особенного. Вот это и надо дать ему понять. Нельзя верить…
Во что? В то, что он в тебя влюбится? Это же глупо! — насмехался над ней здравый смысл. Но сердце и чувства давно сдались на милость победителя. Еще тогда, когда он впервые ее поцеловал.
Так не должно быть! — неистово убеждала себя она. Не могу я так быстро влюбиться. Я не настолько глупа!.. Совсем недавно я уже обожглась.
Но инстинкт подсказывал, что боль, причиненная ей Полом, — всего лишь царапинка по сравнению с той смертельной раной, которую может нанести ей Люк.
В десять минут одиннадцатого его еще не было. В половине одиннадцатого Мелани начала думать, что он уже не придет. Но сколько бы ни убеждала себя, что это к лучшему, сердце болело все сильнее. Без четверти одиннадцать, надев сапоги и старую куртку, она пошла в сад. В горле у нее стоял ком, а на глаза наворачивались слезы.
С чего же начать? На том месте, где она представляла себе лужайку, было настоящее дикое поле. На едва заметных клумбах с цветами буйно росли сорняки. Мелани стояла в нерешительности до тех пор, пока не разглядела примулы, задыхавшиеся среди шиповника.
За полчаса она расчистила лишь небольшой пятачок. Земля была мягкой и жирной. Стояла середина апреля, и холодные порывы ветра трепали ей волосы.
Но не они были повинны в горючих слезах, струившихся по ее щекам.
Вот, пожалуйста, готова рычать из-за мужчины, которого и знаешь-то всего ничего. Не смеши людей… не будь дурой! — твердила она себе.
И вдруг краем глаза Мелани заметила какое-то движение и вздрогнула от радостного предчувствия. Она повернулась — прямо к ней шел Люк.
— Извини, что задержался. Непредвиденные обстоятельства. А поскольку телефона у меня нет, предупредить я тебя не мог.
Ветер ерошил его волосы, раздувал куртку.
Она вдруг сообразила, что стоит спрятав руки за спину, чтобы, не дай Бог, не броситься его обнимать.
Как же далеко она зашла по пути, на который запретила себе становиться!
Она не из тех, кто может запросто протянуть руки и обнять кого-то. Детство ее было лишено такого рода отношений, и даже сейчас, став взрослым человеком, она внутренне съеживалась, когда ей приходилось дотрагиваться до другого человека.
Но хуже всего то, что к Полу ее так не тянуло. Она уже начала понимать, что чувства, которые она некогда испытывала к Полу и которые сама принимала за любовь, на самом деле были только отражением его собственного влечения.
Ей льстило его внимание, а поскольку в ней жила потребность дарить и получать любовь, она обманула себя и поверила, что любит.
Чувство же к Люку было совершенно другим. Вроде бы еще минуту назад она и не подозревала о его существовании, но вдруг… он ее поцеловал, и очаровал, и потряс настолько, что она уже не представляла, как без него жить.
И сколько она ни повторяла себе, что ей это чувство не нужно, сколько ни обзывала себя дурой и еще более сильными словами, сколько ни убеждала, что ей же будет хуже, все было бессмысленно. Что бы она
