национальном писателе так, как М.Мамардашвили о Достоевском ('стоит ему перейти на уровень рефлексии, и он становится просто глупцом, идиотом'). Так говорить 'демократия' разрешает только о России.
Иногда всплески русофобии приурочиваются к удобному случаю. Вот вызвали М.С.Горбачева в Конституционный суд. Малоприятное дело, но такова уж судьба великих людей — иной раз приходится и отвечать на вопросы. Какая же истерика поднялась в 'Независимой газете'! Эдуард Самойлов: 'Горбачева бьют истинно по-русски, всей толпой — дико, безудержно, с кряканьем… Инерция зла в России огромна. Здесь вообще любят унижать и втаптывать в грязь, а то и убивать своих подлинно великих людей… Горбачев обеспечил перелом хребта самой мощной фашистской империи' и т.д. А ведь человека, 'обеспечившего перелом хребта' нашей страны (как ее называть — дело вкуса), всего-навсего просят, с множеством реверансов, ответить на несколько вопросов. Это называется 'бить дико, безудержно, с кряканьем'. Но здесь интересен не Горбачев, а представление о России, ее образ в мозгу авторов 'НГ'. Где видел Э.Самойлов такую 'истинно русскую драку'? Я, поездив по свету, уверен: вплоть до нашего 'вхождения в мировую цивилизацию' в России существовало несравненно более бережное, чем на Западе, отношение к чужой физиономии — почти целомудренное. Надо было бы Э.Самойлова втолкнуть в 'истинно английскую' драку на стадионе или уличный погром в Германии.
Но в массе выступлений мысли об 'антицивилизованности' России не разбросаны и не замаскированы, а заявлены как главный тезис. Был я на симпозиуме в Гарварде, посвященном русской науке. Как докладчики были приглашены видные философы из Москвы. И кажется невероятным: один за другим они выходили на трибуну и доказывали, что науки в России не было и быть не могло — потому, что она тысячу лет назад приняла православие!
'Культуpа России была сугубо цеpковной. Что же касается интеллектуальных новаций в России ХV в., то они пpактически полностью отсутствовали'. Ну можно ли пpедставить себе кpупную стpану после истоpической Куликовской битвы, в пеpиод становления госудаpства — без интеллектуальных новаций? Бред.
'Вольномыслию и кpитицизму в России был дан жестокий уpок, и воцаpила идеологическая власть догматического пpавославия над культуpой России… Все это сопpовождалось pелигиозной нетеpпимостью, цеpковным консеpватизмом и вpаждебностью к pационалистическому Западу… Несколько лидеpов еpеси были сожжены в 1504 г.'. И это — в сpавнении с сожжением миллиона 'ведьм' в пеpиод Рефоpмации! Да что Реформация. Недалеко от зала, где выступал российский философ, в маленьком городке Сейлем в 1692 году только за два месяца на костер и на виселицу были осуждены 150 женщин ('сейлемские ведьмы'). И судьями были просвещенные профессора из Кэмбриджа. А сейчас потомки тех профессоров сидели в том же Кэмбридже и кивали нашему подонку-интеллектуалу. Да, да, Россия — кровавая православная тирания, какая уж тут наука!
Примечательной была реакция американских историков русской науки. Они прекрасно понимали, что эти измышления — чушь, ответ на четкий 'социальный заказ', и в кулуарах отзывались об антирусской направленности 'наших' докладов весьма резко. А в последний день со мной разговорился молодой историк, который долгое время работал в московских архивах, изучая русскую экологическую школу 20-х годов. Он рассказывал с большим энтузиазмом, был просто влюблен в наших ученых, которые, по его словам, обогнали Запад на 50 лет. И я спросил его: 'Вы прослушали четырех докладчиков из Москвы, и их главная мысль в том, что в России не было и не могло быть своей национальной науки.' — Он с этим согласился. — 'Скажите, как по вашему, была ли в России наука?'. Он был смущен и начал лепетать какую- то чепуху о Петре I, о русской элите и ее оторванности от народа. Я повторил вопрос и попросил ответить попросту, без туманных рассуждений, согласен ли он с утверждением, будто в России не было своей науки. Парень долго мялся, а потом честно признался: 'На этот вопрос я отвечать не буду. Это вопрос чреватый. Это вопрос взрывчатый' (он хорошо владел русским языком). Наступила моя очередь изумиться. Не ответить на такой простой вопрос, да еще будучи историком русской науки, да еще один на один, без свидетелей! Где же ваша свобода и демократия?
Сейчас маска 'борьбы с коммунизмом' отброшена. К власти в стране пришли энтузиасты старой идеи 'мирового государства', управляемого просвещенным международным правительством. И само существование огромной и самобытной России — недопустимое безобразие. Совершенно открыто пишет в 'Вопросах философии' крупный идеолог врач Амосов: 'Созревание — это движение к 'центральному разуму' мировой системы, возрастание зависимости стран от некоего координационного центра, пока еще (!) не ставшего международным правительством… Можно предположить, что к началу ХХI века вчерне отработается оптимальная идеология… — частная собственность 70 проц. и демократия — в меру экономического созревания… Это не означает бесконфликтности и даже не гарантирует постоянного социального прогресса… Особенно опасными в этом смысле останутся бедные страны. Эгоизм, нужда могут мобилизовать народы на авантюрные действия. Даже на войны. Но все же я надеюсь на общечеловеческий разум, воплощенный в коллективной безопасности, которая предполагает применение силы для установления компромиссов и поддержания порядка. Гарантом устойчивости мира послужат высокоразвитые страны с отработанной идеологией и с достаточным уровнем разума'. Разве не ясно здесь, какова будет разрешенная для России ('в меру экономического созревания') демократия и как будут поддерживать у нас порядок 'высокоразвитые страны с отработанной идеологией'? И ведь идущие за Амосовым интеллигенты-демократы продолжают искренне считать себя патриотами России.
Не о борьбе с коммунизмом здесь идет речь, а о разрушении тех кодов и символов, которые и определяют культурный генотип русского народа (и большинства других народов СССР). Это — разрушение цивилизации, всего российского Космоса. Это — культурный геноцид сложной системы множества народов, который с очень большой вероятностью перейдет в обычный геноцид.
Суть того, что происходит, зашифрована в метафорах. Они, даже вопреки желанию, выражают намерения и подсознательные устремления вождей и идеологов. Вспомним главные метафоры нашего гибельного времени. Сначала — идущие от примитивного масонства 'строительные' штампы: перестройка, расчистка площадки, архитекторы да прорабы. Потом — страшная, патологическая метафора 'возвращения в лоно цивилизации'. Вдумайтесь: ребенок (наш семидесятилетний 'казарменный социализм') признан уродом, его надо умертвить, расчленить и запихнуть обратно в лоно — совершить роды наоборот.
Прошло время, и главная идея воплотилась в формулу
Порвать с прошлым от России требуют в ультимативной форме. В.Мильдон в 'Вопросах философии' угрожает: 'Для России следование прежним,
Если мы вспомним язык перестроечной прессы, то увидим: в нем доминировали понятия, метафоры, аллегории из Ветхого завета при почти полном замалчивании Евангелия. Мы свидетели небывалого инженерно-идеологического проекта — искусственной замены подсознательных религиозных норм огромного народа. Это — культурная диверсия огромной разрушительной силы.
Но провал Реформации очевиден. И с ноткой сожаления внедряется в сознание мысль: если Реформация
Эта тема складывается из многих элементов — от таких простых, как оправдание эмиграции интеллигентов, до философских утверждений о неспособности русского народа жить на Земле в XXI веке, что оправдывает
