вас спасти.
– Но это убийство! – прошептал в отчаянии Райс-Майкл. – Более того, это святотатство. Впрочем, вы же уже убили одного короля, не так ли? Но, по крайней мере, Джавану позволили умереть на поле брани, с мечом в руке…
С отвратительной улыбочкой Манфред подошел к постели, безучастно глядя на кровь, бегущую по руке короля, и на уже почти доверху наполненную чашу.
– Я человек не мстительный, сир. Даю вам честное слово, что когда настанет время, вы можете умереть с мечом в руке, если пожелаете… С тем самым мечом, что держал в руке Джаван в его последние мгновения. Но это случится не сегодня.
По его знаку, брат Полидор отложил нож и чистым полотенцем зажал разрез, а затем приподнял руку короля, чтобы отец Маган мог унести чашу, полную крови. Когда они омыли рану, Полидор вновь перевязал ее, а затем велел Катану прижать пальцами повязку, поскольку они не хотели снимать путы.
– Благодарю вас, брат Полидор, – проронил Манфред. – Возможно, ваши услуги нам еще понадобятся сегодня ночью, если пациенту не станет лучше, но пока вы можете идти. Сир, я пришлю вам мастера Стевануса и лорда Фулька, после того как отец Лиор перемолвится с вами парой слов.
Отвесив Манфреду поклон, Полидор удалился, а за ним ушли и рыцариCustodes,уводя с собой одурманенного Рана. Когда дверь за ними закрылась, Лиор подошел к постели и с пренебрежением взглянул на чашу с кровью, стоявшую на столике у постели. Отец Маган невозмутимо собирал окровавленные полотенца и инструменты, раскладывая их на деревянном подносе.
– Какая жалость, что здесь нет ваших друзей-Дерини, сир, – мягким голосом промолвил Лиор. – Без сомнения, ваша королевская кровь им пригодилась бы для своих отвратительных обрядов. Но в монастырях принято этой кровью удобрять сад. Возможно, через год или два добрые сестры расскажут нам, превосходит ли кровь короля по своим достоинствам кровь простых смертных.
У Райса-Майкла все сильней кружилась голова, то ли от кровопотери, то ли от действия успокоительных снадобий, и потому он никак не отреагировал на слова священника.Однако Катан возмущенно воскликнул:
– О чем это вы говорите? Что за глупая ложь насчет Дерини?
– А вы разве не слышали об их кровавых ритуалах? – поинтересовался Лиор. – Разумеется, ведь вас не затронула их скверна. Я помню, как сам испытывал вас… Но всем известно, что Дерини якшаются с демонами, которые требуют крови от своих служителей. Насколько мне известно, для них королевская кровь почти столь же драгоценна, как кровь девственниц и младенцев, так что порадуйтесь, сир, что они не имеют доступа ни к вашему телу, ни тем более, к вашей душе.
Катан не нашелся, что ответить на это, а Райс-Майкл, сгорая от ненависти, отвернулся, чтобы не смотреть на Лиора. Дыхание его сделалось хриплым и прерывистым, а мыслипутались.
– Кстати, – продолжил Лиор. – Вскоре я пришлю к вам священника. Уверен, что вы желаете исповедоваться и получить последнее причастие, поскольку находитесь на пороге смерти. Я бы предложил свои услуги, но почему-то сомневаюсь, что вы на это согласитесь. Полагаю, к отцу Магану это тоже относится.
На это Райс-Майкл смог лишь покачать головой.
– Ладно, я вам кого-нибудь подыщу. Доброй ночи, сир.
И они с Маганом удалились, унося поднос и чашу с кровью. Стеванусу позволили вернуться в комнату и вместе с ним вошел также Фульк, который в смущении опустился на колени у постели короля.
– Мне очень жаль, сир, – пробормотал военный лекарь с несчастным видом. – Я пытался их остановить. Сэр Фульк тоже пытался, но нас никто не пожелал слушать.
Райс-Майкл прикрыл глаза, чувствуя, что сейчас его вновь охватят конвульсии.
– Я знаю, – выдохнул он. – Вы ни в чем не виноваты. Катан…
Катан стиснул его ладонь в своих, и он ухватился за его руку, пытаясь бороться со спазмами, в то время как Стеванус и Фульк удерживали его за плечи. Затем он погрузился в тревожный сон, и даже не заметил, как день постепенно сменился вечером, а затем перешел в ночь.
Глава XXVI
Ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало.[27]
Кверон въехал в расположение гвиннедского войска утром следующего дня. Он ожидал, что отыщет их гораздо южнее, но вскорости после рассвета узнал, где они встали лагерем, от крестьян, которые предложили ему позавтракать с ними.
– Да, отче, они там, у монастыря на холме, – сказала ему селянка, наливая свежего молока из кувшина. – Говорят, король заболел, и его отвезли к добрым сестрам.
Кверон улучил момент, чтобы прочесть мысли женщины, но она уже рассказала все, что знала. Попросив с собой немного хлеба и сыра, он оставил каурую лошадку и взял взамен у крестьянина серого ослика, куда более подходящего для монаха, а затем двинулся в путь, надеясь поесть по дороге и придумать, как лучше получить доступ к королю.
Монашеский наряд являлся отличным прикрытием. Прежде всего, благодаря своему преклонному возрасту, Кверон ни для кого не представлял угрозы и явно не мог вызвать подозрений у королевских стражей, но кроме того, монахов с радостью приветствовали под крышей монастыря любого ордена. Странствующий клирик всегда мог рассчитывать на то, что получит ужин и постель в обмен на новости из внешнего мира, позволив, таким образом, гостеприимным хозяевам проявить христианское милосердие. Кроме того, монахов порой просили выслушать исповедь и даже отслужить мессу, если в деревеньке не было своего постоянного священника. Конечно, просить пристанища днем было не столь убедительно, как явиться в монастырь под вечер, когда его непременно пригласили бы переночевать, но Кверон не мог терять столько времени в ожидании, и решил, что, на крайний случай, заставит ослика захромать, чтобы добиться своего.
Впрочем, ему не пришлось прибегать к подобным уловкам. Никто даже не окликнул его и не задал вопросов, пока он проезжал по лагерю и входил в ворота монастыря. Он спокойно провел своего ослика во внутренний двор. Там несколько вооруженных мужчин запрягали лошадей, рядом со строением, где, по всей вероятности, располагался странноприимный дом. Когда он отыскал конюшню и натянул поводья, навстречу, улыбаясь, вышла юная монахиня в черном платье и покрывале. Натруженными руками она взялась за поводья ослика и помогла Кверону спуститься на землю.
– Да хранит вас Господь, добрый брат. Добро пожаловать в монастырь святой Остриты. Чем мы можем вам помочь?
– Да хранит вас Бог, сестра. Могу ли я попросить у вас немножко еды для себя и моего четвероногого друга? Мне еще предстоит долгий путь до аббатства святого Ярлата, и я не знаю, где застанет меня вечер. Мое имя – отец Донат.
– А я сестра Виннифред, – отозвалась она, приседая в поклоне. – Конечно, вы можете воспользоваться гостеприимством нашего дома, отче. Боюсь, что пища куда более скудная, чем обычно, поскольку у нас остановился король со свитой, но мы с радостью поделимся с вами тем, что имеем. Пойдемте, я покажу вам, где поставить вашего ослика.
Кверон, проследовав за ней во двор конюшни, постарался как можно лучше запомнить расположение монастырских строений, оглядываясь в поисках короля, но нигде не мог его заметить.
– Но скажите мне, что привело сюда его величество? – спросил он у монахини.
Та печально пожала плечами и потрепала ослика по шее, заводя его в просторное стойло, усыпанное ароматно пахнущим сеном.
– Боюсь, он очень болен, отче. Его привезли сюда накануне, и он был почти без сознания. Говорят, что не помогло даже кровопускание. Матушка аббатиса велела нам молиться за него, вчера вечером и нынче утром.
Потрясенный, Кверон положил ей руку на плечо, осторожно беря сознание под контроль, и, развернув ее лицом к себе, погрузился глубже в воспоминания монахини. Как оказалось, несмотря на то, что сестра
