других партиях достаточно сообразительны и профессиональны, чтобы скоординировать действия и самостоятельно поднять бучу, как минимум, в одном секторе, если не в целом округе. И таких бунтующих секторов и округов сразу же будет не меньше десятка. А дальше — больше.
— Подобные стихийные выступления обречены на быструю гибель, — возразил Пассер. — Партийные вожди не зря стремятся к всеобщим стачкам. Если не в масштабах империи, то хотя бы целого материка. Одиночные мятежи безнадёжны.
— Всё верно говоришь, но сколько сил и средств уйдёт на их подавление? Бенолийская казна и так не богата, а длинная серия антибунтовщицких операций истощит её до абсолютного нуля. Или ты позабыл суммы внешнего и внутреннего долга? К тому же множественность стихийных выступлений легко приведёт к тому, что страна погрязнет в вечной гражданской войне без цели и смысла, где каждый будет сражаться против всех.
Пассер не ответил. Хмурился, маленькими глоточками отпивал чай.
— Ты о Винсенте что-нибудь слышал? — спросил Адвиаг.
Пассер всмотрелся в него пристальным взглядом.
— Дронгер, кто для тебя Винсент Фенг? И что он для тебя?
— Жизнь.
— Что? — растерянно переспросил Пассер.
— Винсент — это моя жизнь, — ответил Адвиаг. — Её цель и смысл. Только я понял это слишком поздно. Я потерял его, Альберт. Для меня Винсента больше нет. А значит и вообще ничего нет.
— Но… — начал Пассер.
— Винс хотел видеть во мне отца! — яростно перебил Адвиаг. — Основания у него для этого были… — Адвиаг улыбнулся с нежностью и горечью: — Знаешь, когда я вытащил его из Алмазного Города, то думал — дам денег, паспорт и пусть мальчишка дальше сам устраивается. Не получилось. Он ведь ничего не умел. Даже хлеба купить не мог или носки выстирать. В лицее, а после в Алмазном Городе он ел только в столовой, в комнате прибирали уборщики. Одеждой занимались кастеляны. Понимаешь, он вечером отдавал дежурному ношеное бельё и костюм, а каждое утро получал свежую смену.
— И тогда ты взял его в свой дом, — сказал Пассер.
— Да. Я предложил ему работу библиотечного смотрителя. В Рассветном лицее студентов обучают референтскому и библиотечному делу, а также искусству декламации, пения и танца.
— А ещё, — не без ядовитости добавил Пассер, — прислуживать в кабинете, трапезной и гардеробной. И постельному искусству тоже учат.
Адвиаг встал с кресла, перегнулся через стол и прорычал с угрозой:
— Винсент себе лицей не выбирал! И тем более не выбирал, кем ему стать после лицея — актёром, секретарём, референтом или смотрителем частной библиотеки. Его десятилетним ребёнком в приюте купили как шматок глины и принялись лепить из него куклу. Но не смогли. Винсент был и остался людем!
— Дронгер, — испуганно прошептал Пассер, — я ведь не спорю. Я ни сколько не спорю с тем, что твой Винсент людь, а не кукла.
— Вот и молодец. — Адвиаг сел в кресло.
Винсент обвел взглядом многочисленные шкафы библиотеки в резиденции Адвиагов. Книги электронные, кристаллические, бумажные. Тематика самая разная, от любовных романов до энциклопедий. А ещё — фильмы, музыкальные записи, сборники компьютерных программ. И всё вперемешку, понатыкано в шкафы без разбора и смысла.
— Беспорядок здесь кошмарный, — признал Дронгер. — Надо всё это как-то… обустроить по уму. Справитесь?
— Конечно, сиятельный. Но каталогизация займёт не меньше трёх месяцев. Здесь когда-нибудь был смотритель?
— При отце. Тогда библиотека размещалась в южном крыле. После смерти отца я решил перестроить резиденцию, и библиотеку перенесли сюда. С тех пор, вот уже четырнадцать лет, ею никто всерьёз не занимался. Хотя фонд и пополнялся. Что-то покупал я, что-то жена, но б
— Это поправимо, — сказал Винсент.
— Тогда с завтрашнего утра ею и займётесь. А сегодняшний день, точнее — его остаток посвятите бытовому обустройству. Вам вашу комнату показали, аванс выплатили?
— Да, сиятельный, — поклонился Винсент.
— Вот хорошо. Обустраивайтесь.
Первое, что сделал Винсент в самостоятельной жизни — почти под корень состриг свои густые длинные волосы. В Алмазном Городе их укладывали в сложную прическу, принятую для знатных юношей при дворе одного из царей Древнего Китая Земли Изначальной.
— Кошмарно, — сказал Дронгер, увидев результат стрижки. — Гибрид ежа с плешивой кошкой. Вы что, в парикмахерскую не могли сходить?
— Стучаться надо, сиятельный, когда в чужую комнату хотите зайти, — зло ответил Винсент. — И входить только после разрешения.
Дронгер хмыкнул.
— Ты понимаешь, что я за такую дерзость могу тебя расстрелять в подвале этой резиденции? Или даже сжечь заживо? Ты ведь никто. Ни имени, ни документов у тебя нет. Зато имеется статья «Оскорбление императорского величия». Смертная статья, между прочим.
Винсент побледнел, сжался в испуге, но ответил решительно и твёрдо:
— Делайте, что хотите, сиятельный. Только жить как раньше я больше никогда не буду. Лучше в костёр заживо.
Дронгер внимательно посмотрел на него, улыбнулся.
— Правильно, парень. Так и надо. Умение говорить «Нет!» тем, кто сильнее — одно из главных качеств, которое делает нас людьми.
— А вы обладаете этим качеством? — с вызовом спросил Винсент.
Дронгер опять улыбнулся, ответил серьёзно и честно:
— Я всю сознательную жизнь стараюсь приобрести хотя бы его малую часть. Успех, к сожалению, посредственный.
— Поэтому вы и помогли мне и той девушке?
— Её зовут Рин
— Нравятся, — ответил Винсент. — Только девушки и нравятся. Но я не буду обсуждать личные дела с посторонним.
Дронгер рассмеялся.
— Всё правильно, сударь. Так и надо. Но к прелестной Ринайе всё-таки присмотритесь. Очень милая девушка. Она работает здесь же, в резиденции, в южной оранжерее. И немедля отправляйтесь к парикмахеру. С такой прической не то что к дамам, в общественный сортир заходить стыдно.
Винсент кивнул.
А глаза растерянные до испуга. Дворцовый мальчишка понятия не имел как это — ходить в парикмахерскую.
В бытовых делах он не умел практически ничего. Дронгер тоже во многом привык полагаться на обслугу, но такой беспомощности даже вообразить не мог. Винсент оказался ничуть не лучше пятилетнего ребёнка. Практически всему его надо было учить.
Дронгер ежедневно проводил с Гюнтером по два-три часа. Занимался домашней работой, гулял по
