— Так что получается? — проговорил Вадик. — Это совершил кто-то из нас?
Все молча переводили взгляд друг на друга. По сердцам пополз липкий страх.
— Погодите-погодите! — замахала руками Санька. — Надо припомнить, кто где был в те сорок минут перед обедом, и тогда мы быстро всех вычислим.
— Я лежал в палатке! — тут же заявил Сальери. — Толик может подтвердить.
— Точно! — кивнул головой Мухин. — А вот, по-моему, Андрей… э-э… как раз ходил за дровами… Он отсутствовал около часа, не меньше, а принес всего одну досочку.
Все глаза впились в совершенно потерявшегося Андрюшку. Он сидел, криво улыбаясь, и не знал, что сказать.
— Дело ясное, — произнес Серега тихо. — И никакого милицейского расследования не потребовалось.
— У него есть алиби! — вдруг резко выпалила Рая. — Мы с ним все это время трахались! — заявила она, горделиво подняв голову.
Все ошарашено застыли, вытаращившись на девочку из рая. Потом перевели взгляд на Андрюшу. Тот тоже смотрел на свою любовницу с совершенно диким выражением лица.
— И зачем ты это… выболтала? — произнес он, заикаясь на каждом слове.
— Раиса, повтори, что ты сказала, — каким-то умирающим голосом попросил Серега.
— Что слышал! — огрызнулась Рая, начав вдруг с остервенением обкусывать лак с ногтей.
По слезам, скопившимся у нее под накрашенными ресницами, было видно, что она переживает и очень жалеет себя.
— Да-а, всякого я ожидал от Андрея, но… э-э… не такого, — произнес с порицанием Мухин. — Чтобы вступить в связь с малолетней… Да еще с Раей! Постыдился бы!
— По-моему, ты тоже мог бы убить Пал Палыча! — зло огрызнулся Андрюшка. — Сам из-за своего клада готов удавиться, а теперь на других переваливаешь!
— Прекратите немедленно! — выкрикнула Алена. — С чего вы взяли, что шефа вообще кто-то убивал?! Он ушел с ружьем, потом это ружье выстрелило, и шеф погиб. Могло произойти все что угодно: неосторожное обращение с оружием или еще что-нибудь в этом роде… С пропажей клада вообще должны разбираться не вы, а милиция. А наша задача не помереть здесь, понятно? Так что надо идти мириться с Костиком.
— Он нас прогонит, — уверенно сказала Гагарина. — После того, как мы его в раскоп ни за что, ни про что посадили, ей-богу, прогонит.
— Нас-то, может, и прогонит, а тебя нет! — ухмыльнулся двусмысленно Андрюшка. — Он тебя любит. Пошла бы да уговорила его стать нашим президентом. А потом мы бы устроили революцию и его свергли.
— Ага! Свергнешь ты его! У него двустволка есть, которую ты проворонил!
— А и правда, Гагарина, сходила бы ты… э-э… к нему! — погладил ее по плечу Мухин. — А то есть сильно охота.
Та ожесточенно отбросила его руку.
— Тебе надо, ты и иди! Я его терпеть не могу!
— Какая же ты все-таки…
Но Мухин не успел высказать своего мнения по поводу Гагариной.
— Давайте я пойду! — отважно предложила Санька. — Делать-то все равно нечего.
— Александра назначается уполномоченным послом! — захохотал бессердечный Андрюшка, которого, по всей видимости, трагизм положения так и не остепенил.
Благословляемая народом на подвиг во имя выживания человечества Санька чуть-чуть постояла, набираясь храбрости, а потом бесстрашно полезла в гору.
Костик ел рыбу. Сидел по-турецки на земле и подло трескал деликатесы, пока другие голодали.
— Привет, — сказала неуверенно Санька, приблизившись. — Приятного аппетита.
Костик поднял на нее бесстыжие глаза и заложил в рот еще один кусок.
— Феньк ю[1], - произнес он с набитым ртом. — Хочешь?
Есть хотелось сильно, но принимать подачки из Костиных рук… Да и вообще это все жутко унизительно! Санька уже открыла рот, чтобы гордо отказаться от угощения, но рот не послушался свою хозяйку и сказал:
— Хочу.
Костик широко ухмыльнулся.
— Ну тогда приземляйся и угощайся.
Ловко орудуя стибренной с кухни вилкой, он достал из чайника еще один кусок, выложил его на тарелку, тоже стибренную, и передал Саньке.
— На-ка вот, подкрепи организм!
Рыба оказалась жесткой, но все-таки вкусной. Обсосав крупную косточку, Санька воззрилась на своего спасителя.
— А что это мы едим?
Костик расхохотался каким-то совершенно неприличным смехом.
— Это акула катран, Морковка. И при этом совершенно несъедобная. Выползшие на лоб Санькины глаза донельзя смешили его. — Ее прибило к берегу вчерашним штормом и шибануло об камни. Я ее вон за теми скалами обнаружил.
Санька быстренько соображала.
— А на сколько может хватить этой акулы?
— Для одного человека при умелом хранении — дней на десять, а для двенадцати человек — на один день. Но сразу хочу сказать, что ваши гробокопатели не получат от меня ни кусочка. Разве что ты как пострадавшая в раскопе, да эта ваша краля Гагарина.
Санька сделала самое проникновенное выражение лица, на которое только была способна, и пошла в атаку на Костикову совесть. В течение десяти минут она в лицах и в действиях описывала ему, какие мучения будет претерпевать экспедиция, если он не придет ей на помощь. Городские юноши не в состоянии обеспечивать добычу еды, они просто не представляют как. А Костик, знающий море вдоль и поперек, просто обязан их спасти. Иначе его до конца дней будут преследовать во сне иссохшие трупики девяти взрослых, одного ребенка и одной Раисы. (Пудель Каша, как выяснилось на днях, оказался предателем и ренегатом и давно уже бегал к Костику подкрепляться).
Костик выслушал Санькину речь весьма внимательно. И даже поаплодировал ей, когда она наконец замолкла.
— Тебе бы на митингах правду-матку трудящимся рассказывать, — сказал он очень серьезно, — а то такой божий дар пропадает…
— Так ты поможешь нам? — с надеждой в сердце спросила Санька.
Костик картинно обхватил рукой квадратный подбородок.
— «Земля наша обширна, но нет на ней порядку, — процитировал он где-то виденный фильм, — Так что приди, князь, и правь нами!» Это я у вас кем-то вроде царя Гороха должен быть? Так получается?
Санька смущенно хмыкнула.
— Ну, не знаю, наверное…
— Нормальненько… А чем платить будете за услуги?
— Чего? — Саньке показалось, что она ослышалась.
— Как «чего»? — законно удивился Костик. — Я вам буду выживание обеспечивать, а вы мне что? Большое человеческое спасибо? На фиг такие пряники, я так не играю!
— А как же ты играешь? — растерянно спросила Санька.
Весь народ был собран на агоре. Как-то так получилось, что Костик взгромоздился на Большой Камень, будто действительно был каким-то царьком, и оттуда, с высоты, поглядывал на бледных археологов.
— Ну что, собаки моторные, — проговорил он веселым голосом, — попали в переплет? Делать-то
