Биостанции устроили в гостинице и, если необходимо, выделите для них рабочее помещение в Управлении. Завтра в десять жду вас всех здесь с результатами ваших размышлений. До свидания.
Гости поднялись и двинулись к выходу, сопровождаемые Алевтиной.
— Да, — будто вспомнил Перец. — Рита, останьтесь, пожалуйста, ненадолго.
Алевтина удивленно обернулась и вопросительно посмотрела на Переца. Он успокаивающе улыбнулся ей.
Рита остановилась у дверей и с непроницаемым выражением ожидала, когда все покинут кабинет. Квентин, выходя, все оглядывался, но она будто не замечала его.
Алевтина демонстративно тщательно закрыла за собой дверь.
— Присаживайтесь, Рита, еще раз, — предложил Перец. — Я сейчас понял, что мне крайне необходимо серьезно и откровенно поговорить с вами, если я действительно хочу изменить существующее положение к лучшему.
— Что такое хорошо и что такое плохо? — великий философский вопрос всех времен и народов, — почти без выражения заметила Рита, но Перец, все же, углядел в ее глазах чуть заметный блеск заинтересованности.
— Знаете, Рита, — неожиданно севшим голосом, начал он, — я ведь тоже когда-то был женат…
Рита сделала неопределенное движение губами, которое можно было воспринимать и как ироничное «подумаешь, невидаль какая!» и как заинтересованное «Ну, и?..»
— Мы были молоды и любили друг друга. И как, наверное, всем молодым и влюбленным, нам казалось, что это будет длиться вечно… Мы были беспечны, и хотя неоднократно проливали слезы сострадания, читая и слыша строки из цикла «с любимыми не расставайтесь!», мы расставались и расставались, зато как упоительны были наши встречи!.. А однажды Эсфирь не пришла. Ее принесли. Соседи. Я ждал ее наверху, в нашей квартирке, а она лежала в заплеванном грязном подъезде… Ее зарезал пьяный мерзавец. То ли в карты проиграл, то ли, как Тузик, требовал, чтобы отдалась ему, а когда не получилось, пырнул ножом, чтобы никому не досталось… Мне очень трудно вспоминать. Но я хочу, чтобы вы меня поняли… Я жив сейчас, потому что умер тогда. Вместе с ней. Долгое время я себя не помнил и не ощущал. Не понимал, где я и что со мной. Наверное, я тогда без сожаления мог бы умереть, но я уже был мертв, поэтому мне это не пришло в голову. А когда я начал осознавать себя, то самоубийство показалось мне чем-то театральным, показушным, могущим оскорбить ее память. Но и жить среди людей я не мог. И тогда я вспомнил про Лес. Мы вместе читали о нем, фантазировали, мечтали, видели картинки, фильмы, представляли себя в нем… В общем, мне стало казаться, что единственное место, где я мог бы существовать — это Лес, где нет человечества. И вот я здесь. Это было нелегко. Закрытая зона и все такое. Но поступила заявка на лингвиста, и меня пустили сюда. В Управление, а не в Лес, куда я стремился. Мне казалось, что мы с ним, оба чуждые человечеству, поймем друг друга, как понимали с Эсфирью, но эти надежды, разумеется, были глупы, внерациональны, бредовы. Чтобы понимать, надо любить, а я для Леса просто не существую…
Когда я это понял, то решил уехать. Хотя и это не имело смысла. Но меня почему-то тоже как-то иррационально не отпускали. Теперь я начинаю догадываться, исходя из нынешней ситуации, что у руководства уже тогда были виды на меня.
— Ты, Перчик, видел когда-нибудь это руководство? — усмехнулась Рита.
— Нет.
— Вот и я не видела… Но виды на тебя определенно были…
— На что ты намекаешь? — заинтересовался Перец.
— Да ни на что, — ушла от откровенного ответа Рита, — просто подтверждаю обоснованность твоей догадки.
Перец кивнул и продолжил исповедь.
— Я вот что подумал… Не есть ли такая взаимозависимость мужчины и женщины, какая оказалась у нас с Эсфирью, доказательство того, что каждый из нас по отдельности неполноценное существо? Я не хочу сказать, что все мужчины и женщины так связаны… Когда смотрю вокруг, мне начинает казаться, что мы — редчайшее исключение, но исключение, демонстрирующее Принцип. Так, видимо, должно быть по задумке Матери-Природы… Но не всегда получается, как задумано. И еще я подумал, что если этот принцип вызывает болезнь, да-да, психическое заболевание по имени горе утраты то, может быть, принцип ошибочен. Жизнеспособное живое существо должно быть самодостаточным. Но неужели я могу быть мудрей Матери-Природы? Смешно… Но, возможно, большинство людей из инстинкта самосохранения заменяют любовь сексом и тем обеспечивают свою самодостаточность?…
Рита очень внимательно, даже удивленно смотрела на него. Но Перец настолько погрузился в себя, что ничего не замечал.
— Знаешь, я всегда был атеистом… наверное, высокопрофессиональный лингвист, даже филолог не может не быть атеистом — слишком уж для него прозрачна человекотворность «святых текстов», ему трудно уговорить себя поверить в мечту о Боге, как в самого Бога… Это не значит, что невозможно. Многие уговаривают. Но это хорошая литература! И некоторые ее прозрения, действительно, наталкивают на гипотезу боговдохновленности текстов, учитывая время, условия и личности создателей.
— Ты о чем? — попыталась Рита вернуть собеседника из теологических эмпирей.
— Я о легенде создания человека Богом. Об одной из легенд. Согласно ей Бог сначала создал двух равноценных людей, которые, по всей видимости, не очень нуждались друг в друге в силу своей самодостаточности. Но при этом они были различны. Они были Мужчиной и Женщиной. Но в каком случае мужчина и женщина могут не нуждаться друг в друге? Либо если они не предназначены для размножения, (но тогда какие они мужчина и женщина?), либо каждый из них способен к самостоятельному размножению. К партеногенезу. Но тогда опять вопрос — почему мужчина и женщина?.. Я вижу только один ответ: они олицетворяли партеногенез по двум различным типам — мужскому и женскому, уж не знаю, как это называется по науке…
— Андрогенез и гиногенез, — подсказала Рита, глядя на Переца широко открытыми глазами. Даже рот у нее от удивления начал открываться.
— В сущности, это было два вида в одной экологической нише и, естественно, они стали враждовать. Хотя, по моему глубокому убеждению, для разумных существ это совсем не естественно. А наоборот. Да вот беда — при разрешении животных противоречий разум либо отключается, либо подчиняется инстинктам. Видимо, это должно свидетельствовать о его изначально подчиненной роли…
И, возможно, чтобы прекратить эту вражду и смертоубийство, Бог решил пожертвовать одним из видов, женщиной — это по легенде. На самом деле, если под легендой есть историческая основа, я полагаю, андроиды просто поубивали гиноидов, если мне позволительно так их назвать… Бог должен был бы оставить жить этих псевдоженщин. Они лучше приспособлены для продолжения рода. Хотя кто знает, как размножались андроиды?! Но без врага Андроид, видимо, затосковал, и Бог решил вылечить его любовью, введя генетические коррективы и превратив двуполое существо в два однополых, неспособных существовать друг без друга. Любовь как альтернатива свободе… Рискованный эксперимент… И результаты явно неоднозначны… Теоретически это мог быть и Бог как экспериментатор, но скорей всего природа искала оптимальный путь, как всегда методом проб и ошибок…
— Ты сам все это придумал, Перчик? — серьезно спросила Рита
— Я всегда все придумываю сам, — вздохнул он. — Живу я не сам. Жизнью моей все время кто-то распоряжается, как я ни сопротивляюсь. А придумываю только сам. Наверное, я больше ни на что не способен.
— Мне тоже так раньше казалось, — кивнула Рита, — Но сегодня ты заставил меня усомниться в этом.
— Но я попросил тебя остаться вовсе не за этим… Хотя, может быть, и за этим тоже… Я хотел объяснить тебе свое отношение к Лесу. Но увлекся и отвлекся. Вот так всегда со мной. Никакой интеллектуальной дисциплины!.. Я приехал сюда, надеясь найти в нем нечто вроде Бога-Спасителя для атеиста. Я его идеализировал, я был влюблен в него, как в мечту. Я был глупым эгоистом, утилитаристом, подобным миллионам верующих, молящих, а то и требующих у Бога исполнения своих вожделений. Мне не нужно было ничего, кроме покоя, но это очень великая претензия, как я понял. Приблизившись к Лесу, даже не встретившись с ним лицом к лицу, я ощутил бездну своей глупости и эгоизма. Мне стало стыдно.
