отвесным провалом. Тогда он сел и стал ждать.
Ночь в горах наступает внезапно, низкие бледные звезды наготове еще до того, как погаснет последний луч солнца. Вдруг тени всплескивают до самых вершин и устремляются в небо. Чернота заливает все вокруг снизу доверху, только звезды проступают сквозь нее.
В середине ночи ниже всех и ярче вспыхнула желтая звезда. Дэнеш прикинул — окна замка были еще ниже, даже сигнальный огонь на башне не сиял бы так высоко. Пригладив перекрещенные перевязи на груди и поведя плечами, чтобы почувствовать двойные ножны, дружески прильнувшие к спине, Дэнеш тронулся в путь. До самого глухого ночного часа, в который он собирался наведаться в замок, оставалось еще довольно времени, чтобы удовлетворить непраздное любопытство. Дэнеш не верил ни в случайности, ни в Судьбу. Поэтому не мог положиться на естественный ход событий. И важно было узнать, как собирается влиять на них тот, кто был настолько глуп или несведущ, что решился развести костер в окрестностях замка Кав-Араван.
Один раз запомнив, в какой стороне горит огонь, Дэнеш больше не оглядывался на него, чтобы не сбить ночное зрение. Днем он добрался бы быстрее, ведь ашананшеди должен двигаться по скалам как серна, а по осыпям — как архар и чувствовать себя как муха на стене. Известно ведь, что никто не взбирается так легко, как серна, и что горный баран проходит беспрепятственно там, где лисья побежка вызывает камнепад, и что муха никогда не падает со стены. А ночью все они спят, и наступает время сов и летучих мышей, и, если ашананшеди не достигнет цели, не извинит и не оправдает его отсутствие крыльев. Поэтому Дэнеш тронулся в путь и добрался к цели — вверх ли ногами, вниз ли головой или так, что и не разобрать было, как ему привычнее — раньше, чем погасли угли в костре. Сидевший у костра сидел беспечно, прислонившись к скальной стене, и вертел в руках костяной штырек с резным навершием. Обрезанные ниже ушей волосы были повязаны скрученным платком, но падали так, что закрывали половину склоненного лица. Дэнеш подивился странной прическе. Для раба или ашананшеди волосы были слишком длинны, да и судя по одежде и повадкам, неизвестный не мог быть ни рабом, ни, уж подавно, ашананшеди. За поясом его были ловко пристроены богато украшенные ножны, у ног лежала простая дорожная сума, и это, похоже, и было все имущество путника. Он с непринужденностью вельможи восседал на узком карнизе, и его окружала бездна, слегка подсвеченная догорающим костром.
Дэнеш встал на самом краю карниза, в тени, положил руку на перевязь и тихонько окликнул сидящего. Тот едва не подпрыгнул и так резко вскинул голову, что ударился затылком о скалу.
— Йохххооо… — застонал он, хватаясь за затылок. — Ты бы… а?..
Потирая ушибленное место, Эртхиа щурился, силясь разглядеть пришельца. Не разглядев, поступил по совету старика.
— Я — Эртхиа ан-Эртхабадр и жду тебя здесь, а ты-то кто такой, что крадешься, подобно ночному духу?
Дэнеш присел на корточки ближе к костру.
— Ты ждешь — меня?
— Ну, видно, тебя, если ты пришел, — пожал плечами Эртхиа.
— А зачем?
— А не знаю. Но если ты, — Эртхиа бросил значительный взгляд на шнуровку на груди Дэнеша, — если ты ашананшеди, то проводи меня в Аз-Захру, потому что у меня важнейшее дело к царю, а дороги я не знаю.
Дэнеш задумался на минуту.
— Ладно, — согласился он, — я провожу тебя в Аз-Захру, но потом. Один человек, который называл тебя своим другом, попал в беду. Поспешишь ли ты ему на помощь?
— Назови его имя, и, если ты ничего не напутал, я ни минуты не промедлю!
Дэнеш протянул на ладони перстень с крупным багровым камнем.
— Знаешь его?
Эртхиа наклонился, взял перстень, повертел его в пальцах.
— Удивительный камень! Такой царю пристал! Но кто бы мог носить его? Мне он и на мизинец мал. Разве ребенок или… Ты говоришь — называл другом? А не братом? А? Ну, что молчишь? Говори — это Акамие?
Эртхиа вскочил на ноги так порывисто, что Дэнешу ничего не оставалось, как вскочить следом — не ровен час, не удержится на карнизе пылкий царевич…
— Погоди-ка, — прищурился Эртхиа, — хоть и говорят, что все ашананшеди на одно лицо, но я тебя, кажется, узнал. Не ты ли привез мне послание от отца моего, да будет Судьба милостива к нему и на той стороне мира, послание, написанное рукой моего брата? И ты сомневаешься, что я брошусь к нему на помощь, даже если бы нас разделяли земли и воды и сами небеса?
— Нет, — ухмыльнулся ашананшеди, — твоя коса тому свидетельство. Но пойдешь ли ты против воли царя?
Эртхиа опустился на прежнее место и пригласил лазутчика:
— Сядь и объясни мне все толком, потому что до сих пор ты не прояснял, а только запутывал дело. Если ты знаешь, скажи, чем я могу помочь моему брату, а если не знаешь, скажи мне хотя бы где он, а уж я сам отыщу способ…
— Акамие здесь, в замке, принадлежавшем Тахину ан-Аравану, если ты слышал о таком. Теперь замок принадлежит повелителю Хайра, и поэтому я предполагаю — только предполагаю, — что Акамие находится здесь с ведома царя, если не по его приказу. Охрана при нем — десять евнухов, обученных владеть оружием, и до сегодняшнего вечера были еще двое ашананшеди. Сейчас их нет, и я хочу увезти Акамие отсюда, потому что знаю доподлинно, что Кав-Араван — тюрьма для него, и ему грозит худшее, если еще не случилось. Так пойдешь ты против воли царя?
— Не понимаю я! — всплеснул руками Эртхиа, — Разве ты не ашананшеди? Как ты сам можешь нарушить волю повелителя?
— Не могу. Но нарушу. Тебе достаточно знать, что если ты пойдешь в замок, то я иду с тобой, а если нет — пойду и без тебя.
— Ну нет! Я иду, но объясни мне, какая беда грозит Акамие.
— До рассвета время есть, и раньше нам не двинуться с этого места, потому что ты не пройдешь там, где прошел я. И то удивляюсь, как ты сюда-то забрался?
Эртхиа шумно втянул воздух с самым оскорбленнымвидом. Но усмехнулся, смущенно махнул рукой.
— И сам не знаю. Шел и вот — пришел. А ты уверен, что мы не опоздаем, если промедлим?
— Теперь — не опоздаем. Твой брат Эртхаана уже уехал, и все, что он сделал, уже сделано.
— Эртхаана? Что ему понадобилось в этих глухих горах?
— До рассвета у тебя есть время подумать об этом.
Глава 27
Вершины вспыхнули изломанной оранжевой чертой, и небо за ними из фиолетового стало сиреневым, а потом багровым, а потом золотистым. Тени съежились, из ущелья потянуло свежим ветерком. Вспугивая озябших ящериц, выползавших на плоские камни погреться в первых утренних лучах, Эртхиа спустился к дороге и там долго оправлял и отряхивал одежду, разминал ноги, поудобнее прилаживал суму за плечом, давая Дэнешу время выполнить все, о чем они сговорились. Не торопясь, он подошел к воротам, стукнул по ним кулаком и, недовольный, стал оглядываться. Ага, нашел подходящий камень, взвесил его на руке, ухватил ловчее и принялся колотить им в кованные ворота. Колотил он размеренно и усердно, показывая, что не намерен оставлять своего занятия, пока оно не принесет плодов. Нескоро, но все же его усердие было вознаграждено. С той стороны ворот свирепо потребовали, чтобы он шел прочь, кто бы он ни был, и не смел нарушать уединения того, кто приговорен к этому повелителем.
— Именем царя! — дерзко потребовал Эртхиа. — Открывай, или тебе несдобровать. Я царевич Эртхиа ан-Эртхабадр и желаю повидаться с моим братом, который здесь находится.
