нам тоже.
Ведь если немцы, будучи к войне полностью не готовы, дошли, тем не менее, до Москвы, а затем – до Волги, что могло бы случиться, подготовься они лучше? Суворов, таким образом, подводит к мысли о том, что если бы немцы воевали не так, как они могли; не так, как они воевали в реальности, а 'как следует', то есть если бы они не были столь глупы и беспечны, Советскому Союзу – крышка? Тогда – мы бы сейчас изучали в школе битву при Свердловске, когда Красная Армия развеяла миф о непобедимости немецко- фашистских войск в зимнем контрнаступлении, отбросив их на 300-400 километров от второй столицы нашей Родины; или Великую Иртышскую битву, начало коренного перелома в ходе Великой Отечественной? Хорошо, немцы – не готовы к войне, а мы-то тогда кто?
Вопрос третий: если мы были готовы к войне, а немцы не готовы, то почему в 1941 и 1942 годах отступали именно мы? На этот щекотливый вопрос своим 'Самоубийством' Суворов отвечает как-то вскользь, между делом, без жирного шрифта и восклицательных знаков: '… германская армия могла вести наступательные операции только тогда, когда
Красная Армия не оборонялась, только тогда, когда Красная Армия наступала или готовилась к наступлению' (с.321). Извините, РККА до декабря 1941 года все время что – 'наступала или готовилась к наступлению'!
По Суворову, выходит, что или немцы до остановки под Смоленском и отката под Москвой не вели наступательные операции, или Красная
Армия все это время 'наступала или готовилась к наступлению'. Потом она две недели пооборонялась (пока немцы встали) и сразу начала зимнее наступление. Весной 1942 года немцы отбили наши удары и… снова 'Красная Армия наступала или готовилась к наступлению' вплоть до боев зимы 1942-1943 гг. в развалинах Сталинграда и в предгорьях
Кавказа. Потом еще какое – то время затишья, когда РККА улучшила момент и пооборонялась, после чего до Курской дуги опять 'наступала или готовилась к наступлению'. Не отдает бредом?
Суворов кричит, что немцы не умели прорывать оборону. Видимо, наступали только тогда, когда лично Сталин им оставлял коридоры для проникновения вглубь. А сам Сталин тогда часом не немецкий шпион?
А что касается перечисляемых Суворовым эпизодов, 'когда Красная
Армия наступала или готовилась к наступлению' – 'весной 1942 года против войск Крымского фронта…; в тот же момент – под
Харьковом…; против 2-й ударной армии Власова…' (с.321-322), – почему это РККА вдруг стала там наступать? Просто не умели не наступать? А кто перед ними, видимо, позабыли. Запамятовали, с кем почти год воюют, под чьими ударами отходят. А как же они соразмеряли себя и противника, если РККА весны 1942 года все еще очень серьезно уступала довоенной? А РККА запрещали обороняться, потому что на самом верху (в первую очередь, лично Вождь) решили, что Ганс выдохся, можно его вязать (а те в ответ дошли до Волги и Кавказа).
Руководство оказалось в плену собственной пропаганды, своих же лозунгов и речевок, потому и ошиблись. А в сорок первом, твердя с кумачей, что мы на свете всех сильнее, не ошибались? Так, может быть, нам-то не ориентироваться на эту агитацию при рассмотрении реальных возможностей Красной Армии и вермахта? И попросить Виктора снести все советские песни и газетные передовицы, которыми он доказывает нашу сверхсилу, назад, в тот красный уголок, откуда он нам их извлек?
Так что объяснить произошедшее в 1941-1942 годах без острого противоречия с суворовскими тезисами можно только с помощью
'агрессивных' и 'неагрессивных' самолетов, танков, судов, пушек, пулеметов, снарядов, пуль, касок и ложек. Только проведя по советскому и далее по всемирному комплексу оружия специальную разделительную черту – это работает 'в одну сторону', а это – 'в другую'. Только так и можно выкрутиться, объяснив, что оружие-то было хорошее именно у нас, а не у немцев, а побеждали все – таки именно они, потому что оно у нас работало 'не в ту сторону'. Оно очень хорошее, но 'не туда'. А вот если бы его применять 'туда', вот тогда бы… Так что, нам просто со стороной света не повезло, понимаете, при движении линии фронта на Восток все наше оружие, как по команде, переставало наносить фрицам тот ущерб, который могло бы.
Но я, и не я один, уже сто раз объяснял Суворову, что от того, участвует советский танк БТ в атаке, или в контратаке, в броске на запад, или на отсечение прорвавшегося сквозь полевую оборону противника, его боевые качества не могут меняться сколько-нибудь существенным образом. Борьба за превосходство в воздухе есть борьба за превосходство в воздухе, а не за 'наступление' или 'оборону', ее достичь хорошо бы для победы в любых боях. Бомбить города противника можно и сидя за проливом в ужасе перед его высадкой, и высадившись самому, причем уже не за проливом, а на правом берегу Рейна.
Гаубичная артиллерия способна вести огонь и по концентрирующемуся перед атакой в складках местности противнику, и по нему же, для обороны засевшему в траншею, да и сама артподготовка, как это было на Курской дуге, может применяться и в оборонительных целях.
Оборонительного и наступательного оружия не бывает, любой вид вооружения можно использовать как в наступлении, так и в обороне. В силу одного этого утверждения, наложенного на реальную, а не гипотетически возможную когда-то историю, все рассуждения Суворова о готовности нас и неготовности немцев становятся тем, чем они и являются, – пустой болтовней ни о чем.
Глава 3.
Вкратце о науке
Всякая человеческая голова подобна желудку: одна переваривает входящую в оную пищу, а другая от нее засоряется.
(Козьма Прутков)
Читать не размышляя – это все равно, что есть и не переваривать.
(Э.Борк)
У меня появляется такое ощущение, что я теперь могу спокойно стать в бывшей Западной Германии гораздо популярнее самого Виктора.
Суворовские ледокольчики пользовались там особой популярностью за преувеличение советской мощи, конечно, с требуемым заискиванием перед немцами (вот, дескать, какого монстра чуть не забили), и за оправдание похода Гитлера на Восток советской агрессией. Но как он теперь поливает грязью немцев, это мало кому можно представить! И приходится теперь, объясняя, как было на самом деле, их защищать.
Хотя бы потому, что если мы полтора года отступали перед таким убогим противником, а потом два с половиной года вместе с присоединившимися англосаксами (те, которые, по Суворову, с лица) не могли его добить, то кто же мы такие? Кроме того, как мне кажется, война уже кончилась, и вместо того, чтобы продолжать воевать на страницах желтых книжек, поливая грязью давнего врага, лучше, да и интереснее, посмотреть на все это непредвзято, не замалчивая ни плюсов, ни минусов, ни своих, ни вражеских.
Так вот, о науке. Доказывая, что Германия есть полный уродец по сравнению с былинным серпасто- молоткастым богатырем без страха и упрека, Суворов между делом дает понять, что в сфере военных научно-технических разработок Германия уступала Советскому Союзу. О
Геринге: 'Ярый сторонник идеи строительства бетонных паровозов возглавлял, направлял и координировал усилия германской науки.
Известно, куда он ее направил' (с.105). Пассажи об идиотизме немецких ученых занимают несколько страниц со 143-й по 148-ю включительно – немецкие кретины исследуют французскую суперпушку. И вот вам суворый вывод: 'Чем же занимались германские конструкторы?
Всем, чем угодно. Кроме главного' (с.146).
В таком случае, позвольте вас спросить, не помните ли вы, часом, какой- нибудь серийный советский реактивный истребитель времен
Великой Отечественной войны? Можете назвать любой, я не привереда.
Только вот 'любой' у вас назвать не получится, поскольку строился у нас такой истребитель только
