союзниками, он не учел того, что Германия сможет после Польши так же быстро расправиться и с их сухопутными вооруженными силами. Вот тебе и весь сказ.
4
Теперь о Халхин-Голе. Читаем:
'19 августа 1939 года были приняты и другие решения исторической важности. В далекой Монголии Жуков подготовил внезапный удар по 6-й японской армии. Принципиальное согласие на внезапный удар Сталин дал раньше, но теперь, когда все подготовлено, Жукову надо получить разрешение окончательное' (с.64[386]). А что было до этого? Неужели ничего? Чтобы узнать это, стоит, не доверяя суворовскому лукавому молчанию, обратиться непосредственно к Жукову, который знал обстановку в Монголии значительно лучше многих лондонских лекторов.
Жуков пишет: 'В 1939 году советское правительство, выполняя взятые на себя обязательства от 12 марта 1936 года, оказало
Монгольской Народной Республике военную помощь в разгроме японских войск, вторгшихся на территорию Монгольской Народной Республики…'
‹Жуков Г.К. 'Воспоминания и размышления'. Т.1., с.238.›.
Между прочим, кто каких союзнических обязательств не выполнял?
Очевидно, Суворов с Жуковым говорят о каких-то разных СССРах.
Жуков продолжает: 'С мая по 15 сентября 1939 года на территории
МНР происходили ожесточенные столкновения между советско-монгольскими и японо- манчжурскими войсками' ‹Там же. Т.1., с.238.›. Стоп. Подождите, как же 'принципиальное согласие', а также
'разрешение окончательное' на начало этой войны, по совместительству
– 'решение исторической важности', данное Сталиным лишь 19 августа
1939 года? А как же Жуковское 'с мая'? Что же они там аж 'с мая' делали? Без приказа. В кегли играли? Так, захотели – повоевали?
Четыре месяца втихаря от тов. Сталина развлекались. Ась?
'… Жукову надо получить разрешение окончательное. В тот момент были и другие варианты действий. Например, советским войскам встать в глухую оборону, а подготовленное наступление отменить. Наступление
– риск… В случае провала весь мир заговорит о том, что Сталин обезглавил армию, и воевать она не способна. И случае провала Жукова можно расстрелять, но его кровью военного позора не смоешь'
(с.64[386]). Разве не странно – товарищ Сталин, по Суворову, готов, не моргнув глазом, сожрать полмира, а вот японскую 6-ю армию боится до смерти. И колеблется до последнего момента, дрожит, плачет
Ворошилову в китель: а может мы капитулируем, а? Что-то перед финнами он не волновался, хотел всю Финляндию силами одного
Ленинградского военного округа заколбасить. И что там за 'другие варианты действий' были? ‹Оборона как вариант неприемлема по политическим соображениям – монголам обещали помогать в случае нападения. Да и японцам отдавать кусок, пусть даже и монгольской, земли жалко и вредно: азиаты-с, не поймут политеса (попробуют еще что-нибудь прикарманить).› Однако идем дальше.
По замыслу Суворова, 'в 5:45 153 советских бомбардировщика под прикрытием соответствующего количества истребителей нанесли внезапный удар по позициям японских войск. Тут же заговорила артиллерия. Артиллерийская подготовка была короткой, но небывало мощной. В ходе огневой подготовки советская авиация нанесла второй удар и в 9:00 танковые клинья вспороли японскую оборону. Замысел
Жукова был прост' ‹Еще один простой замысел. Всякие Жуковы играют себе в куколки, а мудрый профессор всех наук Суворов смотрит свысока и рассуждает: 'Этот замысел прост. И этот – прост. И этот. И этот. Я бы в два счета додумался'. Между прочим, единственный заметный замысел Суворова тоже является очень простым – сбежать в Англию, прихватив, кстати, жену и детей, попутно продав англичанам своих коллег, а потом написать кучу книжонок, где втершись бывшим согражданам в доверие, объявить себя героем, а их всех – полными кретинами, отцы которых чуть было не уничтожили все человечество.
Ах, если бы не душка-Гитлер…› (с.65[386-387]). Ай-яй-яй. Капитан
ГРУ, трижды невыпускник Киевского военного училища Виктор Суворов (в девичестве – Резун) несколько провирается. Жуков описывает события несколько по- другому:
'В 6 ч. 15 м. наша артиллерия открыла внезапный и мощный огонь по зенитной артиллерии и зенитным пулеметам противника. Отдельные орудия дымовыми снарядами обстреляли цели, которые должна была бомбить наша бомбардировочная авиация. В районе реки Халхин-Гол все больше и больше нарастал гул моторов подходившей авиации. В воздух поднялись 153 бомбардировщика и около 100 истребителей. Их удары были весьма мощными и вызвали подъем у бойцов и командиров. В 8 ч.
45 м. артиллерия и минометы всех калибров начали огневой налет по целям противника, доведя его до пределов наших технических возможностей. В это же время авиация нанесла удар по тылам противника. По всем телефонным проводам и радиостанциям была передана установленным кодом команда – через 15 минут начать общую атаку. В 9 ч. 00 м., когда наша авиация штурмовала противника, бомбила его артиллерию, в воздух взвились красные ракеты, означавшие движение войск в атаку. Атакующие части, прикрываемые артиллерийским огнем, стремительно ринулись вперед' ‹Жуков Г.К. 'Воспоминания и размышления'. Т.1., с.257.›. Опять же, описания Жукова и Суворова настолько расходятся, что кажется, что они описывают совершенно разные операции. Непонятно, чем Суворову не понравились 'около 100 истребителей', упоминаемые Жуковым. Хотя, на фоне перестановки времени артиллерийских и авиационных атак, опять же, непонятно чем мотивированной, это цветочки.
А вот и ягодки. По словам Суворова, 'Жуков рисковал. Но риск себя оправдал. Жуков приказал вынести аэродромы как можно ближе к линии фронта. Это позволило самолетам брать меньше топлива, но больше бомб… Жуков вынес к самому переднему краю госпитали и базы снабжения – подача боеприпасов топлива и всего необходимого для боя осуществлялось бесперебойно и быстро… Жуков вынес свой и все другие командные пункты к переднему краю' (с.66[387]). Да? Жаль, что
Жуков об этом не знал. Вот ведь, что за страна – СССР! Даже главнокомандующий до самой смерти не знал то, что он сделал много лет назад. Так и думал бедный Жуков, что 'главные трудности были связаны с вопросами материально-технического обеспечения войск. Нам приходилось подвозить все, что нужно для боя и жизни войск, за
650-700 километров. Ближайшие станции снабжения были расположены на территории Забайкальского, военного округа. Даже дрова для приготовления пищи, и те приходилось подвозить за 600 километров.
Кругооборот машин составлял 1300- 1100 километров, а отсюда – колоссальнейший расход бензина, который также надо было доставлять из Советского Союза' ‹Там же. Т.1., с.272.›.
Все это задолго до Суворова в своих 'Воспоминаниях и размышлениях' лично сам Жуков написал. И что особо интересно – много лет спустя Суворов эти самые мемуары читал, и даже в список использованной литературы жирными буквами пропечатал – вот, мол, я какой умный да начитанный. И даже почти дословно переписал за какой-то одному ему понятной надобностью обширный, но бытовой отрывок о том, как Жукова вызвали с разбора учений в Минске, о том, как он встречался с Хмельницким, о том, как тот его направил к
Ворошилову… И к чему это? Какой из этого вывод? Какая полезная информация? Да никакой! Главное, чтобы читатель решил, что Суворов перерыл горы книг, документов и личной переписки высших чинов СССР, чтобы восстановить историческую справедливость. А выше процитированный нами отрывок – это часть из общего вывода самого
Жукова по халхин-гольской главе, часть его доклада лично Сталину. Вы как хотите, а я не верю в то, что вышеназванный Суворов этот самый доклад, приведенный в тех самых Жуковских мемуарах, не читал!!!
Вместо этого он предпочитает врать о том, что Жуков только и делал, что что-то там выносил.
