Глеб усмехнулся.
– Тебе не угодишь. Что ж, мы решим это проще…
Бейбарсов взял свечу и сбросил ее с крыши. Обычная свеча сразу бы погасла, но магическая, даже падая, продолжала гореть, и, провожая ее взглядом, Таня подумала, как же высока Башня Привидений. Только истинному некромагу могло прийти в голову устроить здесь, на пронизывающем ветру, ужин.
– Ну вот, свечи больше нет, – заметил Глеб. – Теперь нам ничто не мешает, не так ли?
Он взял высокую бутыль и ловко, с негромким хлопком, открыл ее. Бокалы наполнились чем-то красным, пенящимся.
– Ну, за окончание Тибидохса! – сказал он, протягивая Тане бокал.
– Я не пью вино.
– Я тоже, но это не вино, – произнес Глеб.
– А что же?
Бейбарсов посмотрел на нее с досадой:
– Ты действительно хочешь знать?
– Да.
– Это кровь магического вепря. Я сам убил его когда-то. Люди, которые выпьют ее вместе, будут неразлучны всю жизнь…
– Что-о?
Пальцы Тани разжались. Бокал осколками разлетелся у ног.
– Ничего. Мы будем пить из одного. Не думаю, что для людей, которые любят друг друга, это принципиально, – хладнокровно сказал Бейбарсов.
– ГЛЕБ! Ты просто наглец! С чего ты решил, что я стану пить эту кровь вепря? И вообще, что я способна тебя полюбить?
Бейбарсов задумчиво поднял бокал и посмотрел на Таню сквозь его стекло. Она увидела его выпуклый глаз. Увеличенный стеклом, он, казалось, плавал в крови.
– Ну хотя бы потому, что я все время думаю о тебе. Или все дело в том, что я здесь недавно и не ухаживаю за тобой пять лет, как этот робкий юноша Валялкин? Ну погоди, не отвечай пока!.. Я хотел показать тебе кое-что… Видишь вон ту звезду?
Таня неохотно подняла голову. Она ощущала, что ее загоняют в угол. Никогда прежде ей не доводилось ощущать себя дичью. И Пуппер, и Ванька – они были совершенно другие. Бейбарсов скорее напоминал насмешливого и лукавого Урга, хотя тот и не был некромагом.
– Видишь? – нетерпеливо повторил Бейбарсов.
– Что именно? Там довольно много звезд, – сказала Таня.
– Много. Но твоя только одна.
– Моя?
– Смотри слева от Большой Медведицы… Нет, ближе к ковшу… Следи за моим пальцем!
– Там несколько мелких звезд.
– Смотри между третьей и четвертой! Вглядись, напряги зрение!
– Что-то совсем крошечное, – сказала Таня не очень уверенно.
– Не такое уж крошечное. На самом деле это большая звезда, просто она безумно далеко. Я назвал ее звездой Тани Гроттер.
– А другого названия у нее что, нет? – осторожно спросила Таня.
– Нет. Лопухоиды ничего о ней не знают. Она появляется на небе раз в четыреста двенадцать лет и всего на одну ночь – эту самую. В остальное время ее затмевает свет тех звезд, что находятся ближе к нам.
– Бедная! – сказала Таня, жалея свою звезду.
– Эта звезда – как ты. Ты тоже бываешь видна очень редко. Чаще тебя затеняют более броские, более громкие, более уверенные… Но они не ты. Они гораздо скучнее и бледнее тебя. Просто они находятся гораздо ближе к тем, кто смотрит… И опять же, поддельный и ограненный бриллиант всегда ярче настоящего, но неограненного. Но наступает момент, другие звезды расступаются, и появляется она, блестящая и яркая звезда Татьяны Гроттер!
Таня ощутила, как у нее перехватывает дыхание. Никто никогда не понимал ее так, как этот некромаг. Ни восторженно-практический Пуппер, в глазах которого так и стояли нолики чековой книжки и который даже на стул садился будто назло своей тете, ни Ванька, требовавший, чтобы она ходила в пыльном свитере и джинсах. Бейбарсов же, лишь недавно появившийся в Тибидохсе, понимал ее так, словно читал по книге.
– Значит, ты меня любишь? И когда же ты меня полюбил? Когда прилетел в Тибидохс и бросил к моим ногам ту черную розу? – спросила Таня, не выдерживая искушения узнать.
Бейбарсов покачал головой.
– Нет, не тогда. Гораздо раньше. Я люблю тебя почти три года. А еще точнее – тысячу семь дней. С такой же легкостью я могу перевести эти дни в часы или в секунды! – сказал он, даже не задумываясь.
– Странная у тебя арифметика. Тогда тебя не было еще в Тибидохсе, – сказала Таня.
– Иногда, чтобы любить, не следует быть близко. Иногда лучше быть далеко, – таинственно ответил Бейбарсов.
– Но ты не видел меня!
– Ты уверена? Если ты не видела меня, это еще не означает, что я не видел тебя, – усмехнулся Бейбарсов.
Таня уловила в его словах странную уверенность. Нет, это был не блеф. За словами Глеба определенно что-то стояло.
Почувствовав, что у Тани закружилась голова и момент наступил выгодный, Глеб шагнул к ней и протянул бокал с кровью вепря.
– Пей, и мы будем вместе всегда! Кровь вепря скрепит то, что должна!.. – приказал он.
Не задумываясь, слушая лишь биение своего сердца, Таня послушно поднесла бокал к губам и… внезапно вскрикнула. Перстень Феофила Гроттера отрезвляюще обжег ей палец. Таня разжала руку. Кровь вепря забрызгала Тане ноги.
– Asinus gloriosus! Asinus manebis in saecula saeculorum! [6] – с досадой проворчал Феофил Гроттер. Деду определенно не нравилось, как нагло и уверенно этот некромаг охотился за его внучкой.
– И конечно, звезду Тани Гроттер может увидеть только Глеб Бейбарсов! Остальные слишком близоруки, не так ли? – поинтересовалась Таня.
Бейбарсов посмотрел на осколки бокала и поднял глаза на Таню. При лунном свете его глаза казались бархатными и обволакивающими, как у кота. В каждом зрачке плескалась красная тревожащая искра.
– Мне неинтересны остальные. Есть лишь ты и я! Весь остальной мир только мешает и разлучает нас. И поэтому с этой самой минуты остального мира не существует! Я запрещаю ему вторгаться в наши дела! – сказал он.
Бейбарсов вскинул голову к звездам и поднял руку ладонью вверх.
– Сила пустоты! Сила мрака! Сила смерти, повинуйтесь мне! Никто не уйдет с крыши! – крикнул он и резко сжал ладонь.
Тяжелый люк, ведущий на крышу, захлопнулся. Поперек люка легли приваренные железные полосы.
– Теперь нам не будут мешать, – удовлетворенно сказал Глеб.
Таня попятилась.
– Зачем ты это сделал? – с тревогой спросила она.
Теперь она уже почти боялась Бейбарсова. Призывая силы мрака, этот юноша-некромаг играл в опасные игры.
– Не бойся! Я не сделаю тебе ничего плохого. Одна твоя слеза дороже всей моей жизни. Я выпью кровь вепря один! – улыбаясь, произнес Бейбарсов.
– Пей на здоровье. Многие лопухоиды тоже пьют одни и не делают из этого трагедии, – сказала Таня.
