Чэннинг улыбнулся, как будто подумал сейчас о чем-то смешном.
— Я скажу немного позже.
Мэгги вышла с хозяином на смотровую площадку.
— Сегодня будет дождь, — заметил он, взяв ее под руку, когда они приблизились к металлической ограде, чтобы полюбоваться, как он и обещал, ночным видом Сиэтла. — Здесь любой умеет предсказывать погоду, даже тот, кто живет недолго.
— А одного лета достаточно, чтобы научиться?
— Достаточно, но здесь есть еще много интересного, и вообще этот город приятно называть своим домом.
Даже не глядя на него, Мэгги чувствовала, что он не спускает с нее глаз, наблюдая за каждым ее движением.
— Все зависит от того, какие у человека возможности.
— Не спорю, — согласился Чэннинг, и Мэгги вновь послышалось в его голосе высокомерие, выводившее ее из терпения, — но одного лета не хватит, чтобы это узнать.
Облокотившись на ограду, Мэгги любовалась мерцавшими внизу огнями города.
— Так при каком же условии вы готовы меня простить? — спросила она.
Вопрос повис в воздухе. Чэннинг молчал. Он слегка запрокинул голову, и его силуэт казался сейчас странным в лучах освещающих башню прожекторов.
— Помните, мы говорили с вами о театре?
— О «Мышьяке и старом кружеве»? — Мэгги кивнула. — И что же?
Чэннинг приблизился к ней на шаг, и разделявшее их расстояние стало таким маленьким, что ей показалось, он слышит, как бьется ее сердце. Взгляд его был сейчас до того взволнованным, что Мэгги вздрогнула. Осторожно протянув руку, он погладил ее по голове, потом зарыл пальцы в кудряшки у самой шеи. Она почувствовала его теплое дыхание, когда он наконец произнес фразу, которую, скорее всего, давно заготовил:
— Я думаю, вам пора перестать играть роль.
Глава 18
Слишком испуганная тем, что она услышала, Мэгги не смогла возразить, и Чэннинг воспользовался ее растерянностью. Одно стремительное движение, и он привлек ее к себе.
Она совсем не была готова к его поцелую, к тому, что он вопьется в ее губы; Мэгги испытывала одновременно недоумение и восторг. Его руки властно легли на ее талию, с силой притянули ее, заставив прижаться к его мускулистому стройному телу.
Вопреки логике и здравому смыслу, Мэгги почувствовала, что она не только не противится, но отвечает ему, поддавшись внезапному порыву, кинувшему их в объятия друг друга под звездным небом Сиэтла.
Хотя в душе ее по-прежнему боролись любовь и ненависть, грань между которыми порой бывает почти незаметна, желание покориться ему возобладало, хотя Мэгги и понимала, что должна бежать без оглядки.
Когда Чэннинг наконец отстранился, губы ее горели, сохраняя следы его пылкого поцелуя. Смущенная тем, что она не противилась, Мэгги опустила голову, избегая его взгляда. Осторожно взяв ее за подбородок, он чуть приподнял его и ласково посмотрел на нее.
— Думаю, несмотря на смущение вы попросите меня объяснить, почему я так поступил, — сказал он.
Мэгги насторожилась.
— По-моему, «смущение» не очень подходящее слово, и мне действительно хотелось бы услышать ваше объяснение.
— Оно будет состоять из двух частей, — ответил Чэннинг, — я поступил так, во-первых, потому, что вы красивая женщина и мне этого захотелось. Понимаю, что подобную фразу вы слышите от представителя противоположного пола не впервые.
— Так, а во-вторых?
Чэннинг чуть смущенно улыбнулся.
— Вам ужасно не терпится услышать что-то весьма неожиданное насчет того, что я, а вернее сказать, мы, только что сделали. Я бы не хотел, чтобы вы поторопились прийти к неверным выводам.
Мэгги замерла, вспомнив о том, что перед тем, как поцеловать ее, он предложил ей перестать играть роль. Растревоженное воображение вдруг подсказало ей, что Чэннинг, скорее всего, скрывает от нее не только связанные с работой секреты, но и то, что у него есть другая женщина. Да, наверное, именно поэтому ее расспросы и разозлили его. Зачем ему понадобилось, чтобы она жила в Линкс-Бэй? Едва ли это продиктовано только деловыми соображениями, но он добился своего, и она ответила на его поцелуй.
— Я готова выслушать все, что вы хотите сказать, — сказала она спокойно.
Он отпустил ее н отступил назад к ограде.
— Не так давно вы сказали мне, что унаследовали от матери любовь к магазинам.
— Какое отношение это имеет к вашей попытке соблазнить меня?
— Неужели вы думаете, что если бы я и в самом деле задумал вас соблазнить, то выбрал бы для этого общественное место? — В голосе Чэннинга звучала насмешка, которой он не мог скрыть. — Мэгги слушала его молча. — Меня удивляет, — продолжил он, — откуда в вас столько упорства?
— Вероятно, это приобретенное качество.
— Нет, уверенность в себе, стойкость, упорство — это то, с чем человек рождается.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я просто подумал, что эти черты вы унаследовали от отца.
Чэннинг снова провоцировал ее, испытывал, желая, чтобы она сбилась, запуталась в том, что рассказала о себе.
«Он не может ничего знать, — твердила себе Мэгги, — просто крадется на ощупь, в темноте, надеясь поймать меня на чем-то случайно».
— Я унаследовала от отца чувство юмора и любовь к людям, — ответила она, и, как мне кажется, то и другое помогает мне в жизни.
— Восхитительные качества. — Чэннинг кивнул. — Возможно, именно это и отличает вас от большинства женщин, с которыми я знаком.
— И много их наберется? — не удержавшись, спросила Мэгги.
Чэннинг рассмеялся.
— По-моему, мы сейчас ведем разговор о вас.
— Но обо мне вы уже все знаете.
— Кроме одного. — Чэннинг поджал губы, словно раздумывал, продолжать ему или нет. — Видите ли, для меня загадка, какую цель преследовала дочь Клейтона Прайса, нанимаясь ко мне на работу.
Мэгги от изумления открыла рот.
— Подумайте, прежде чем ответить, — посоветовал Чэннинг. В голосе его слышалось участие, не соответствовавшее содержавшемуся в вопросе недоверию. Вы ведь так здорово разыграли шараду.
Мэгги лихорадочно соображала, как ей выкрутиться. Если он решил взять ее на пушку, то ее признание снабдит его сведениями, которые поставят под угрозу деятельность полиции Сиэтла. Если же он и вправду знает, для чего она здесь, то неизвестно, что он предпримет, чтобы положить этому конец. Тот факт, что для объяснения с ней он выбрал одно из самых высоких сооружений в городе, причем привел ее сюда поздно вечером, отнюдь не вселял в нее оптимизма.
Напряжение нарастало, хотя Чэннинг сохранял видимость полнейшего спокойствия.
Стараясь взять себя в руки, Мэгги решилась сказать ему то, что скорее всего должно было вывести его из равновесия.
— Допустим, мне не хотелось, чтобы вы считали, что чем-то мне обязаны, сказала она.
