уже забыла, как наставляла мать: «Когда тебе тяжело говорить, ты должна взять себя в руки и спокойно продолжать беседу». Кроме матери, никто и никогда не учил Юкико таким важным вещам.
Кончики ее пальцев стали холодными, как лед. Но это было совсем не то, что бывает, когда руки озябнут на улице, от мороза. От чудовищного потрясения ее сосуды сузились и кровь просто перестала поступать в кончики пальцев.
— Мицуко-сан…
— Да?
— Извините меня… Вы разрешите перезвонить вам попозже? У меня сковородка с маслом стоит на плите… Как бы не загорелось… Я только сбегаю на кухню и сразу же перезвоню. Хорошо?
Это было грубой ложью, но в тот момент Юкико не пришло на ум более правдоподобного предлога оборвать разговор с Мицуко.
— Да, извините меня… Мне не с кем посоветоваться, просто не знаю, что и делать. А мужа всегда нет дома!
— Он заболел? Или плохо с его родителями? Его положили в больницу?
— Нет, тут другое…
— Ну, хорошо. Я выключу огонь и перезвоню.
— Я буду ждать…
Юкико положила трубку и сразу же включила телевизор. Центральные новости транслировали в другое время, но в половине шестого всегда показывали короткую сводку местных новостей.
Мицуко не ошиблась. В убийстве Кэна Окады действительно обвинялся Фудзио Уно, который, как предполагала полиция, в тот же день, сразу после злодеяния, совершил наезд на велосипедиста неподалеку от места убийства. Он сбежал, но на следующий день его арестовала дорожно-транспортная полиция, расследовавшая ДТП. Полицейские осмотрели машину Фудзио и обнаружили детские волосы, жевательную резинку, на которой оставалась слюна жертвы, а также прочие улики.
Уно объяснил мотив преступления так. Мальчик, возвращавшийся домой после занятий на частных курсах, поцарапал ранцем машину Уно, припаркованную на обочине дороги. Кэн вел себя вызывающе, не извинился и даже пытался грубить. Тогда Уно затащил его в машину и повез за город. По дороге мальчик рассказал ему о том, что хочет поступить в Токийский университет. Это задело Уно, не получившего высшего образования. Впав в ярость, он задушил мальчика прямо в машине, а тело бросил в зарослях бамбука.
Кэн был одним из лучших учеников в классе. И все же он пожелал учиться на частных курсах, чтобы получить более глубокое образование. Мать отговаривала его от дополнительных занятий и советовала увлечься спортом или каким-то другим делом…
Прослушав новости, Юкико выключила телевизор. По крыше стучали дождевые капли. В ее голове мелькали беспорядочные мысли. Казалось, слова кричали на разные голоса. Неужели это он, Фудзио?!
Звуки дождя долетали до Юкико словно из глубины подсознания, рождая тоскливые мысли о том, как низко может пасть человек.
Юкико внезапно вспомнила один разговор с сестрой, которая тогда тоже пребывала в тоске.
Томоко рассказала ей случай из жизни одного заключенного Освенцима. Юкико точно не помнила, что у него была за болезнь, кажется, водянка на почве истощения. Естественно, в лагере не давали лекарств, но ему просто чудом удалось выжить.
Когда один из сокамерников, врач-психиатр, спросил, как у него это получилось, тот ответил:
— Я выплакал из себя болезнь.
Тот человек добывал, как мог, пропитание, но болезнь не отступала. Ощущая весь ужас, всю безысходность своего положения, он плакал, стыдясь своих слез. Потом понял, что стыдиться здесь нечего. Слезы помогли ему исцелиться.
Сейчас вокруг Фудзио поднимется страшный вой, журналисты, подобно гиенам, окружат его и начнут терзать свою жертву. И, обозленный, он не станет плакать… Фудзио ни за что не позволит себе выплакать свою беду. Ведь если в новостях сказали правду о мотивах убийства, значит, Фудзио зол на весь мир. А тогда ему точно не удастся вырваться из заколдованного кольца.
При мысли об этом Юкико расплакалась. Жестокие слова, которые она услышала в новостях, словно ножом вонзились в ее сердце.
Однако она предавалась отчаянию лишь несколько минут. Взяв себя в руки, Юкико нашла в телефонной книжке номер Мицуко.
— Простите… Мне понадобилось некоторое время, поэтому я не смогла сразу же перезвонить, — извинилась Юкико.
— Ничего… Просто я потеряла способность соображать. И мужа нет… Когда я пытаюсь сосредоточиться, на меня что-то находит и я цепенею…
— Мужа нет дома? Он что, в командировке?
— Нет. Наши отношения совсем испортились. Он… в общем, муж практически не бывает дома. Правда, меня он не упрекал, просто перестал со мной разговаривать. А теперь почти все время живет у своих родителей.
— Вы разводитесь?
— Нет, муж меня жалеет. Он говорит, что хочет помочь мне. Но при этом добавляет, что не может смириться с произошедшим.
— Не знаю, что бы сейчас сказала Томоко, но я уверена, что со временем все перемелется. Собственно, это наше общее с сестрой мнение. Все дурное забудется, и вы поймете: все, что мучает вас теперь, не имеет значения.
— Только не говорите, что со временем все пройдет, как кошмарный сон, — голос Мицуко сорвался на крик. — Я ничего не забуду, даже когда пройдет время! Я беременна! Я ношу ребенка от этого мерзавца! Но ведь это и мой ребенок!
Юкико малодушно молчала. В это молчание врывался шум неистовствовавшего за окном дождя.
— Что же мне делать? Нужно ли мне сообщить в полицию о том, что это был Фудзио Уно? Если я сделаю это, начнется расследование. Тогда до суда мне не знать покоя. Они будут выставлять на всеобщий суд мою личную жизнь. В этом мой гражданский долг?
Слушая срывающийся голос Мицуко, Юкико закрыла глаза.
— Муж, вероятно, предвидя такую возможность, после того случая ни разу ко мне даже не прикоснулся. Теперь-то мне понятно, почему он был так холоден со мной. Он всегда был правильным, справедливым человеком. Но сейчас я думаю, что такая справедливость бесчеловечна.
— Мицуко-сан, — Юкико наконец-то обрела силы заговорить. — Это ужасная трагедия, но в этом несчастье виноват только преступник. Все мы склонны заставлять страдать своих близких, даже если на них нет вины… Вы когда-нибудь размышляли о том, как странно устроен мир? Я немного постарше вас и кое-что начала понимать. Скорее всего, вам этого никто не говорил. Об этом не пишут в учебниках, этому не учат родители. Да и вообще мир устроен не так, как написали бы в учебниках… Так что нас мучают одни и те же горькие мысли. Простите же людей за обрушившиеся на вас беды. Простите всех, кроме самого преступника. Разумеется, простите и вашего мужа, и себя! Из телефонной трубки слышались лишь рыдания, и Юкико пришлось подождать, пока Мицуко успокоится.
— Извините. Я забыла об одной важной вещи, — наконец, проговорила та.
— О какой?
— О том, что я обременяю своими страданиями незнакомого человека.
— Это пустяки. Я просто не представляла, до какой степени все ужасно. А Томоко очень беспокоилась за вас и вашего мужа. Непременно посоветуйтесь с мужем. Он лучше знает этот мир, он — сильный человек. Он будет бороться вместе с вами, если будет нужно.
— Спасибо!
— В следующий раз обращайтесь ко мне, если Томоко не будет дома. Вам нельзя быть одной. Ни в коем случае.
Когда Мицуко повесила трубку, Юкико не сразу пришла в себя. Но телефон снова зазвонил, и от этого у Юкико по спине побежали мурашки.
— Юки-тян? — послышался голос Томоко.
