— Так где находится этот магазин? Нарисуйте, пожалуйста, схему.
Круглолицый полицейский придвинул к Фудзио листок бумаги.
— А что вы делали в Митохаме? — Круглолицый знал, что времени у него достаточно, поэтому не торопился. Фудзио же начинал нервничать.
— Ничего я там не делал! Остановил машину на побережье у обочины и пошел бродить по пляжу, — отвечая на вопрос, Фудзио отметил, как медленно полицейский заполняет протокол допроса, и подумал, что тот явно хочет затянуть дознание до конца рабочего дня. Если отпустить Фудзио слишком быстро, то на круглолицего навесят что-то еще, а так он может хоть целый день заполнять один-единственный протокол.
— Никого там не видели?
— Перед тем как пойти на пляж, видел одну женщину. Она, правда, была в рабочей одежде, на голове крестьянская шляпа, поэтому я так и не понял, молодая она или нет, хорошенькая или дурнушка.
— А какое вчера было море?
— Море?
— Ну, были волны или отлив?
— Не знаю, разве вчера были какие-то особые волны? Молодые родители отпускали детей резвиться на мокром песке после отлива.
На побережье такой пейзаж был обычной картиной: Фудзио тщательно обдумывал свои слова.
— А куда вы отправились потом?
— Я пошел бродить по дюнам, где-то там прилег и задремал.
— На пляже?
— Нет. В стороне от взморья есть дюны. Вы не знаете? Там и валуны есть такие, пористые, словно пемза, их поверхность похожа на кипящую воду. Там люди часто ставят палатки. Правда, этого делать нельзя, но когда погода хорошая, туда приезжает много народу. За этим полиция тоже должна следить. Они ведь сорят, бросают объедки. Там постоянно должна дежурить патрульная машина, следить за отдыхающими.
— Вчера были отдыхающие?
— Не припомню.
— А где это? Если вы нарисуете схему, это нам очень поможет.
— Ладно. С полицией надо сотрудничать.
Фудзио начал рисовать на листке бумаги схему пляжа, а полицейский время от времени переспрашивал, как бы поощряя его: «Это Деревня? Вы отсюда повернули к побережью?» или «А где именно в Дюнах вы задремали?»
— Ничего-то вы в округе не знаете, — сказал Фудзио.
— Пляжей здесь много, — флегматично ответил полицейский.
— А ваш патруль разве на побережье не заезжает?
— Иногда заезжаем, иногда едем только по дорогам.
— На побережье надо заезжать. Там больше всяких проблем, чем на пляжах.
— Каких проблем?
— На пляже труп можно закопать, а на побережье его легко спрятать.
Через мгновение Фудзио пожалел о сказанном: лучше было бы не произносить слово «труп». Но поскольку сам он трупы на пляже никогда не закапывал, то эта тема в разговоре с полицейским ему показалась вполне безопасной.
— Вам что, приходилось закапывать на пляже трупы?
— Шутите? Дело не в том, что мне приходилось или не приходилось… Когда-то недалеко от Дзуси было что-то подобное. Не припоминаете?
— А потом куда вы отправились?
— Потом? Домой вернулся.
— Какой дорогой?
— Я же вам сказал. Петлял по дорогам между полей. Но Хикихаси не проезжал, а проехал со стороны станции Мисакигути.
— В котором часу это было?
— Господин полицейский, извините, конечно, но в отличие от вас мы, поэты, на часы не смотрим. Когда я обращаю внимание на время, то могу только сказать примерно так: «Ночь таяла, и гасли звезды».
— Значит, звезды?
— Да, звезды, а что?
— Вы о них, как о живых, говорите?
— Этот вопрос свидетельствует о вашей необразованности. Думаю, в наше время даже полицейские должны читать книги, хоть иногда.
— Ну, как бы там ни было, по пути домой вы все же столкнулись с велосипедом?
— Не знаю.
— Мне кажется, что вы не можете не знать. И пострадавший, и свидетель видели номер вашей машины. Если машина с чем-то сталкивается, водитель должен это почувствовать.
— Да не знаю я! Ну и упорный же вы человек! Этот велосипедист что, сильно пострадал?
— Медицинское обследование еще не закончено. Ему сделали рентген, но компьютерной томограммы еще нет, а это очень важное обследование.
— Так ему что, деньги, что ли, нужны? Поэтому он на меня такое наговаривает? Если он бедный и расходы ему не по карману, я мог бы немного помочь ему, дать на лечение. Хотя я и не виноват, но сочувствую.
— Дело не в деньгах. Мы просто хотим прояснить обстоятельства этого происшествия. Итак, вы проезжали поблизости от места происшествия.
— Да, проезжал. Когда возвращался, я сначала поехал по дороге на восток, а потом, если бы не повернул на север, то до дома бы не добрался.
— И вы все это время были в машине один? Вы весь день ездили в одиночестве? — поинтересовался круглолицый полицейский, и Фудзио почувствовал легкое дыхание смертельной опасности.
— Да, один. Когда сочиняешь стихи, компания не нужна.
— Никого не подвозили?
— Никого. Посадишь в машину женщину — и можно забыть про стихи, — деланно рассмеялся Фудзио.
— А если это не женщина? Больше вы никого не подвозили? Ребенка, например…
— Ребенка? — На лице Фудзио отразился испуг. — У нас дома нет детей.
— Это неважно. Я имею в виду любого ребенка. Никого не подбирали на улице?
— Если уж кого-то подбирать, то я предпочитаю женщин, — рассмеялся Фудзио.
— Вы жевательную резинку жуете?
— Сейчас?
— Нет, вы не поняли. Я спрашиваю: любите жевательную резинку?
— Нет, жвачку я не жую. Этим мальчишки увлекаются.
— А вы не подвозили никого, кто жевал жевательную резинку?
— Жевательную резинку? — У Фудзио закружилась голова, и перед глазами поплыли женские лица.
— Не помню. Может, когда-то и подвозил кого, но я на это не обращал внимания.
— Кого вы подвозили в последнее время?
— В последнее время? Ну, не знаю… Кого же я подвозил?…
— Хорошо бы вспомнить. Вы примерно помните, кого подвозили в последний месяц?
Фудзио этот вопрос испугал. Он лихорадочно соображал, что сказать, — так, чтобы слишком не тянуть время.
— Ну, мать подвозил. Потом зятя. Племянниц. Однажды подвез до большой дороги женщину. Она заблудилась. Довез ее до автобусной остановки километрах в двух. Потом ту женщину, которой я звонил с
