неизменными. Мы в данном случае – перевалочный пункт, а не конечная станция. Впрочем, за судьбу конечных станций нам тоже тревожиться нечего. Паралюди, по-видимому, как-то приспособились к остыванию своего солнца, которое никогда особенно горячим не было. Ну, а в космовселенной, бесспорно, никакой жизни быть не может. Собственно говоря, создавая там условия для Большого Взрыва, мы тем самым открываем путь к развитию новой вселенной, в которой со временем может возникнуть жизнь.
Готтштейн задумался. Его круглое лицо было спокойным и непроницаемым. Несколько раз он кивал, как будто отвечая на собственные мысли, а потом сказал:
– Знаете, Денисон, а ведь это заставит мир прислушаться! Теперь уже никто не захочет отрицать, что Электронный Насос сам по себе опасен.
– Да, внутреннее нежелание признать его опасность исчезнет, поскольку доказательство ее уже само по себе предлагает оптимальный выход из положения, – согласился Денисон.
– К какому сроку вы можете подготовить статью? Я гарантирую, что она будет опубликована немедленно.
– А вы можете дать такую гарантию?
– Если ничего другого не останется, я опубликую ее отдельной брошюрой по своему ведомству.
– Сначала нужно найти способ стабилизировать протечку.
– Да, конечно.
– А пока я хотел бы договориться с доктором Питером Ламонтом о соавторстве, – сказал Денисон. – Он мог бы взять на себя математическую часть – мне она не по силам. К тому же направление моих исследований мне подсказала его теория. И еще одно, мистер Готтштейн...
– А именно?
– По-моему, совершенно необходимо, чтобы в этом участвовали лунные физики. Скажем, третьим автором вполне мог бы стать доктор Бэррон Невилл.
– Но зачем? К чему ненужные осложнения?
– Без их пионотрона мне ничего не удалось бы сделать.
– В таких случаях, по-моему, достаточно просто выразить в статье благодарность... А разве доктор Невилл работал с вами?
– Непосредственно? Нет.
– Так зачем же вмешивать еще и его?
Денисон старательно стряхнул соринку с брюк.
– Так будет дипломатичнее, – сказал он. – Ведь космонасосы придется устанавливать на Луне.
– А почему не на Земле?
– Ну, во-первых, нам нужен вакуум. Это ведь односторонняя передача вещества, а не двусторонняя, как в Электронном Насосе, а потому для нее требуются другие условия. Поверхность Луны предоставляет в наше распоряжение естественный и неограниченный вакуум, тогда как создание необходимого вакуума на Земле потребует колоссальных усилий и материальных затрат.
– Но тем не менее это возможно?
– Во-вторых, – продолжал Денисон, пропуская его вопрос мимо ушей, – если поместить слишком близко друг от друга два столь мощных источника энергии, поступающей, так сказать, с противоположных концов шкалы, в середине которой находится наша вселенная, может произойти своего рода короткое замыкание. Четверть миллиона миль вакуума, разделяющие Землю с ее Электронными Насосами и Луну с космонасосами, послужат надежной, а вернее сказать, совершенно необходимой изоляцией. Ну, а раз нам придется использовать Луну, то благоразумие, да и простая порядочность требуют, чтобы мы считались с самолюбием лунных физиков и привлекли их к работе.
– Так рекомендует мисс Линдстрем? – улыбнулся Готтштейн.
– Думаю, она была бы того же мнения, но идея эта настолько очевидна, что я додумался до нее сам.
Готтштейн встал и трижды подпрыгнул на месте, поднимаясь и опускаясь с обычной на Луне жутковатой медлительностью. При этом он ритмично сгибал и разгибал колени. Потом снова сел и осведомился:
– Вы пробовали это упражнение, доктор Денисон?
Денисон покачал головой.
– Его рекомендую для ускорения кровообращения в нижних конечностях. Вот я и прыгаю всякий раз, когда чувствую, что отсидел ногу. Мне вскоре предстоит съездить на Землю, и я стараюсь не слишком привыкать к лунной силе тяжести... Не поговорить ли нам с мисс Линдстрем, доктор Денисон?
– О чем, собственно? – спросил Денисон изменившимся тоном.
– Она гид.
– Да. И вы это уже говорили.
– И еще я говорил, что физик, казалось бы, мог выбрать себе не столь странную помощницу.
– Я ведь физик-любитель, так почему бы мне и не выбрать помощницу без профессиональных навыков?
– Довольно шуток, доктор Денисон! – Готтштейн больше не улыбался. – Я позаботился навести о ней справки. Ее биография крайне интересна, хотя, по-видимому, никому и в голову не приходило ознакомиться с ней. Я твердо убежден, что она интуистка.
– Как и очень многие из нас, – заметил Денисон. – Не сомневаюсь, что и вы по-своему интуист. А уж я – во всяком случае. По-своему, конечно.
– Тут есть некоторая разница, доктор Денисон. Вы – профессиональный ученый, и притом блестящий. Я – профессиональный администратор, и надеюсь, неплохой... А мисс Линдстрем работает гидом, хотя ее интуиция настолько развита, что может помочь вам в решении сложнейших вопросов теоретической физики.
– Она почти не получила специального образования, – поколебавшись, ответил Денисон. – И хотя ее интуитивизм очень высокого порядка, он почти не коррелируется с сознанием.
– Не был ли кто-нибудь из ее родителей в свое время связан с программой по генетическому конструированию?
– Не знаю. Но меня это не удивило бы.
– Вы ей доверяете?
– В каком смысле? Она мне во многом помогла.
– А вам известно, что она жена доктора Бэррона Невилла?
– Насколько я знаю, их отношения официально не оформлены.
– На Луне официальное оформление браков вообще не принято. А не тот ли это Невилл, которого вы намерены пригласить в соавторы вашей статьи?
– Да.
– Простое совпадение?
– Нет. Невилл интересовался мной и, по-моему, попросил Селену помогать мне.
– Это она вам сказала?
– Она сказала, что он мной интересуется. Мне кажется, ничего странного тут нет.
– А вам не приходило в голову, доктор Денисон, что она помогала вам в собственных интересах и в интересах доктора Невилла?
– Разве их интересы расходятся с нашими? Она помогала мне без каких-либо условий.
Готтштейн переменил позу и подвигал плечами, словно проделывая очередное упражнение.
– Доктор Невилл не может не знать, что его близкая приятельница – интуистка, – сказал он. – И было бы только естественно, если бы он сам использовал ее способности. Так почему она работает гидом? Не для того ли, чтобы с какой-то целью маскировать эти способности?
– Такая логика, насколько мне известно, типична для доктора Невилла. У меня же нет привычки повсюду подозревать бессмысленные заговоры.
– Но почему вы решили, что бессмысленные? Когда моя космоблоха висел� над лунной поверхностью за несколько минут до того, как над вашей установкой образовался пылающий шарик, я глядел вниз, на вас. Вы стояли в стороне от пионотрона.
Денисон попытался вспомнить.
