– Совершенно верно. Я загляделся на звезды. Поднимаясь на поверхность, я всегда на них смотрю.
– А что делала мисс Линдстрем?
– Я не видел. Она ведь сказала, что усиливала магнитное поле, пока не возникла протечка.
– И она всегда работает с установкой без вас?
– Нет. Но ее нетерпение понять нетрудно.
– Должен ли этот процесс сопровождаться каким-нибудь выбросом?
– Я вас не понимаю.
– И я себя тоже. В земном сиянии промелькнула какая-то смутная искра, словно что-то пролетело мимо. Но что именно – я не знаю.
– И я не знаю, – сказал Денисон.
– Но это не могло быть каким-нибудь естественным побочным следствием вашего эксперимента?
– Вроде бы нет.
– Так что же делала мисс Линдстрем?
– Не знаю.
Оба умолкли. Молчание становилось все напряженнее. Потом Готтштейн сказал:
– Насколько я понял, вы теперь попробуете устранить неустойчивость протечки и начнете работать над статьей. Я со своей стороны предприму необходимые шаги, а когда буду на Земле, подготовлю опубликование статьи и сообщу о вашем открытии ответственным лицам.
Денисон понял, что разговор окончен, и встал. Готтштейн добавил с непринужденной улыбкой:
– И подумайте о докторе Невилле и мисс Линдстрем.
17
На этот раз звезда была гораздо более пухлой и яркой. Денисон почувствовал ее жар на стекле скафандра и попятился. В излучении несомненно присутствовали рентгеновские лучи, и хотя в надежности экранирования сомневаться не приходилось, все-таки не стоило заставлять его работать на полную мощность.
– По-моему, это то, что надо, – пробормотал Денисон. – Полная устойчивость.
– Безусловно, – сказала Селена.
– Ну, так отключим и вернемся в город.
Их движения были вялыми и медлительными. Денисон ощущал непонятный упадок духа. Все волнения остались позади. Теперь уже можно было не опасаться неудачи. Соответствующие земные организации зарегистрировали новое открытие, и дальше все будет зависеть не от него. Он сказал:
– Пожалуй, можно приступать к статье.
– Наверное, – осторожно ответила Селена.
– Вы поговорили с Невиллом еще раз?
– Да.
– Он не изменил своего решения?
– Нет. Он участвовать не будет. Бен...
– Что?
– Я убеждена, что уговаривать его нет смысла. Он не желает участвовать в программе, какой бы она ни была, если в ней участвует Земля.
– Но вы объяснили ему ситуацию?
– Во всех подробностях.
– И он все-таки не хочет...
– Он сказал, что будет говорить с Готтштейном. Тот обещал принять его, когда вернется с Земли. Может быть, Готтштейну удастся его переубедить. Но не думаю.
Денисон пожал плечами – жест совершенно бессмысленный, поскольку скафандру он не передался.
– Я его не понимаю.
– А я понимаю, – негромко сказала Селена.
Денисон промолчал. Он закатил пионотрон и остальную аппаратуру в каменную нишу и спросил:
– Все?
– Да.
Они молча вошли в тамбур П-4. Денисон начал медленно спускаться по лестнице. Селена скользнула мимо, хватаясь за каждую третью перекладину. Денисон уже и сам умел спускаться этим способом достаточно ловко, но на сей раз он тяжело переступал с перекладины на перекладину словно назло собственному желанию приспособиться к Луне.
В раздевалке они сняли скафандры и убрали их в шкафчики. Только тут Денисон наконец сказал:
– Вы не пообедаете со мной, Селена?
– Вы чем-то расстроены? – спросила она встревоженно. – Что случилось?
– Да ничего. Просто в таких случаях всегда возникает ощущение растерянности и пустоты. Так как насчет обеда?
– С удовольствием.
По настоянию Селены они отправились обедать к ней. Она объяснила:
– Мне надо поговорить с вами, а в кафетерии это неудобно.
И вот теперь, когда Денисон вяло пережевывал нечто, отдаленно напоминавшее телятину под ореховым соусом, Селена вдруг сказала:
– Бен, вы все время молчите. И так уже неделю.
– Ничего подобного! – возразил Денисон, сдвинув брови.
– Нет, это так! – Она поглядела на него с дружеской озабоченностью. – Не знаю, многого ли стоит моя интуиция вне физики, но, по-моему, вас тревожит что-то, о чем вы не хотите мне рассказать.
Денисон пожал плечами.
– На Земле поднялся шум. Готтштейн перед отъездом туда нажимал на кнопки величиной с тарелку. Доктор Ламонт ходит в героях, и меня приглашают вернуться, как только статья будет написана.
– Вернуться на Землю?
– Да. По-видимому, и я попал в герои.
– И вполне заслуженно.
– Полное признание моих заслуг – вот что мне предлагают, – задумчиво произнес Денисон. – Любой университет, любое государственное учреждение будут счастливы предложить мне место на выбор.
– Но ведь вы этого и хотели?
– Хочет этого, по-моему, Ламонт. И хочет, и несомненно получит, и будет рад. А я не хочу.
– Так чего же вы хотите?
– Остаться на Луне.
– Почему?
– Потому что это клинок человечества, и я хочу быть частью его острия. Я хочу заняться установкой космонасосов, а устанавливать их будут только здесь, на Луне. Я хочу работать над паратеорией с помощью приборов, которые способна создать ваша мысль, Селена... Я хочу быть с вами. Но вы, Селена, вы останетесь со мной?
– Паратеория интересует меня так же, как и вас.
– А разве Невилл позволит вам продолжать?
– Бэррон? Мне? Вы стараетесь оскорбить меня, Бен?
– Что вы!
– Или я неправильно вас поняла? Вы ведь намекнули, что я работаю с вами по указанию Бэррона?
– А разве не так?
– Да, он мне это предложил. Но работала я с вами не потому. Я сама этого захотела. Вероятно, он воображает, будто может мной распоряжаться по своему усмотрению, но это верно лишь до тех пор, пока его желания совпадают с моими – вот как было в случае с вами. Меня возмущает, что он думает, будто я ему подчинена, и меня возмущает, что так думаете вы.
– А ваши отношения?
– Но при чем тут это? Если рассуждать подобным образом, то почему, собственно, он должен
