музее. Если, конечно, вы не желаете сначала показать его публике?
– Нет. Это ваша специальность, поэтому я и назначила вас главой отдела.
Иона заметила, что вместе с работниками проекта на многих постах трудятся служащие технического бюро конфедеративного флота, и сочла признаком новых времен то, что никто на них даже не оглядывается.
За тем, как техники готовят стек к хранению в ноль-тау, наблюдали Паркер Хиггенс, Кемпстер Гетчель и Лиерия.
«Иона».
Таившаяся в этих словах бездна смыслов была для него, похоже, закрыта.
– Больше мы не можем полагаться на краденые знания. К большому разочарованию флотских, гигантские лучеметы остаются мечтой. Придется нам думать своей головой. Неплохая новость, да?
– Если только в твою дверь не постучатся одержимые, – холодно молвил Паркер Хиггенс.
– Дорогой мой Паркер, я тоже иногда смотрю новостные каналы.
– Как продвигаются поиски Унимерона? – спросила Иона.
– С технической точки зрения – прекрасно, – с энтузиазмом ответил Кемпстер. – Мы завершили проект нужного нам сенсорного спутника. Юный Ренато отвез прототип в орбитальную зону, где мы намерены его использовать, ради проверки. Если все пройдет хорошо, на той неделе промышленные станции начнут массовое производство. К концу месяца мы насытим орбиту зондами, и, если там присутствует необычная протечка энергии, мы ее засечем.
Иона надеялась, что дело пойдет скорее.
– Прекрасно сработано, – ответила она старому астроному. – Оски говорит, что вы нашли воспоминание о самоубийстве космограда.
– Да, мэм, – ответил Паркер Хиггенс.
– Они использовали против одержимых оружие?
– Счастлив сообщить, что не физическое. Они до странного благодушно отнеслись к самоубийству.
– Что думают флотские?
– Разочарованы, но согласились с нами, что культура космоградов не сделала и попытки физически уничтожить одержимых леймилов, приближавшихся со стороны Унимерона.
Иона присела за незанятый пульт.
– Очень хорошо.
– Покажи мне.
Она никак не могла привыкнуть к иллюзорным ощущениям леймильского тела. В этот раз ей достался один из двух видов самцов – яйцекладущий. Он стоял посреди группки других леймилов, его нынешней семьи и сожителей, на краю третьего брачного содружества. Его горновые головы затрубили тихонько, и песню эту подхватили сотни глоток. Неторопливая мелодия вздымалась и опадала, омывая поросший травой склон. Эхо ее отзывалось в мозгу, ибо песню эту пели леймилы во всех содружествах космограда. Материнская суть объединяла их, и вместе с ней они пели о своем горе, и им откликались духи лесов и лугов, слабые умы зверей, и сама материнская суть пела с ними. Так пели все космограды, покуда к их созвездию приближались обманутые мертвецы.
Эфир звенел скорбью, подавлявшей каждую живую клетку в космограде. Солнечные шпили меркли ранним закатом, и блекли их радостные краски, к которым леймил привык за всю жизнь. Закрывались цветы, их завитые лепестки вздыхали во мгле, а души рыдали о грядущей потере.
Леймил взялся за руки с собрачниками и детьми, готовый разделить с ними смерть, как делил жизнь. Так же все семьи брались за руки, питаясь силой в единении. На дне равнины сложился единый огромный треугольник. Стороны его состояли из множества взрослых троек, внутри же оставались дети – драгоценные, лелеемые. Они стали единым целым, символом силы и неприятия зла. Соединялись тела и умы, мысли и дела.
– Соединитесь в вознесении,– сказал он детям. Шеи их сплелись, головы качались с трогательной детской неловкостью.
– Скорбь. Страх неудачи. Победа смертной сути.
– Вспомнить учение суть-мастеров,– наказал он им. – Род леймилов завершаться. Знание приносить исполнение родового права. Вечное возвышение ожидать сильно. Вспомнить знание. Верить знание.
– Согласие.
Из-за края скопления космоградов, из вечной тьмы выскользнули корабли с Унимерона – сияющие алым звезды, исходящие страшной, смертной сутью, оседлавшие струи термоядерного огня.
– Познать истину,– пел им могучий хор космоградов. – Принять дар знания. Возлюбить свободу.
Но они не слышали. И разгорался зловещий свет, и подлетали молчаливые, смертоносные корабли.
И во всех космоградах леймилы подняли головы к небу и протрубили последнюю, победную ноту, так что самый воздух дрогнул. Погасли солнечные шпили, позволив кромешной тьме затопить внутренности обиталищ.
– Вспомнить силу,– попросил леймил детей. – Сила – достижение конечного дружества.
– Подтверждение суть-мастеров победа!
И материнская суть космограда воззвала в бездне. Крик любви проник в разум каждого ее обитателя. И лопнули, погибая, клетки в толще ее тела, раскалывая коралл.
Ощущения прервались, но тьма держалась еще долго. Потом Иона открыла глаза.
– О, господи. Это был их единственный выход. И они так спокойно к этому отнеслись. Каждый леймил просто отдался смерти. Они не пытались ни бежать, ни сопротивляться. Они добровольно ушли в бездну, лишь бы не стать одержимыми.
– Не совсем так, мэм, – поправил ее Паркер Хиггенс. – В эти последние секунды вплетена масса интереснейших намеков. Леймилы не считали, что потерпели поражение. Наоборот – они проявили колоссальное упорство. Мы знаем, как они преклонялись перед жизнью. Они никогда не принесли бы в жертву себя и своих детей, только чтобы подложить свинью одержимым леймилам – а простое самоубийство не было бы ничем другим. У них была масса вариантов ответных действий помимо этого, экстремального варианта. Но тот леймил, чьи ощущения мы переживали, постоянно упоминает о знании и истине, полученных от суть-мастеров. И это знание было ключом к «вечному возвышению». Подозреваю, что суть-мастера раскрыли природу бездны! Я прав, Лиерия?
– Весьма проницательно, директор Хиггенс, – ответила киинт через процессорный блок. – Ваш вывод согласуется с тем заявлением, которое сделал посол Роулор вашей Ассамблее. Каждая раса дает свой ответ. Вы же не считаете, что человечество избавится от своих проблем, совершив массовое самоубийство?
Паркер Хиггенс с явным гневом обернулся к ксеноку.
– Это было больше, чем самоубийство. Это была победа. Они победили. Какое бы знание они ни унесли с собою в могилу, они больше не боялись бездны.
– Да.
– И вы знаете, что это было.
– Мы выражаем вам свое сочувствие и предлагаем поддержку.
– Да будьте вы прокляты! Как вы смеете нас... изучать! Мы не лабораторные крысы. Мы разумные существа, мы страдаем и боимся. Или у вас вовсе нет никакой морали?
Иона зашла за спину дрожащего от ярости директора и предупреждающе положила ему руку на плечо.
– Мне известно, что вы суть директор Паркер Хиггенс, – ответила Лиерия. – Я сочувствую вашему горю. Но я должна повторить, что ваш ответ на вызов бездны скрыт в вас самих, а никак не в нас.
– Спасибо, Паркер, – многозначительно проговорила Иона. – Думаю, наши точки зрения вполне прояснились.
Директор раздраженно махнул рукой и вышел.
– Простите за его выходку,– извинилась Иона перед киинт. – Но, как вы, конечно, знаете, бездна пугает всех нас. И горько понимать, что вы знаете ответ, пусть даже для нас он
