страшном сне - ты кричишь, а тебя не слышат! Они проверили у албанцев какие-то бумаги и отпустили, так и не взглянув на Димку.
Албанцы, кстати, мальчишку тогда не тронули, только посмеялись над его криками,и этот смех был обиднее побоев… Не били и потом, когда привезли в горный бункер - вполне благоустроенный - и предложили ему только одно: написать отцу. Не сняться на камеру, а именно написать, чтобы тот в ближайший после получения письма выходной приехал в Гродно по адресу, который они вложат в письмо… Димка отказался. Он не знал, зачем это нужно, но хорошо понимал, что от майора-пограничника ничего законного и приятного бандиты потребовать не могут. Было очень страшно, но он сказал: 'Нет!'
Его не тронули и тут - оставили в комнате, предложив подумать до утра и ничем не пригрозив. Димка сбежал тут же, вытолкнув оставленный в дверях снаружи ключ на подостланную под дверь газету.
Из бункера он выбраться сумел. Но Димка не имел представления ни о географии, ни о языке, ни об обычаях мест, где он оказался - его поймали сразу после рассвета. Не тронули опять, но конкретно потребовали ответа - будет он писать отцу, или нет? Димка, выведенный из себя неудачной попыткой побега, обозвал похитителей нехорошими словами и начисто отказался писать и вообще говорить с ними.
Вот тогда-то его начали бить. В тесной пустой комнате, куда три-надцатилетнего подростка втолкнули, содрав с него всю одежду, четверо здоровенных лбов принялись избивать его методично и безжалостно. Если мальчик терял сознание - отливали водой из шланга и опять били. Кулаками, ногами и резиновыми палками, после ударов которыми всё внутри словно обрывалось. Время от времени задавали всё тот же вопрос: будет ли он писать?
Димка не знал сам, откуда у него взялись силы, чтобы выдержать. Он кричал, стонал и плакал, но что-то делать для бандитов упорно отказывался. Тогда его привели - притащили - к подземному колодцу, какой-то брошенной шахте, поставили на колени на краю чёрного провала, откуда дул холодный сырой ветер и, приставив к затылку писто-лет, сказали, что сейчас расстреляют. Димка продолжал плакать и твердить, что ничего писать не будет. Потом щёлкнул боёк - и мальчик потерял сознание.
В пистолете не было патрон. Бандиты 'пошутили', надеясь, что похищенный сломается.
Ему дали отлежаться и куда-то повезли. По дороге Димка снова бежал - на повороте при торможении выскочил из машины, благо, 'хаммер' был открытый. И снова подвело незнание местности - мальчик вышел на овечью отару, пастухи схватили его и выдали погоне…
На этот раз его избили прямо на дороге и, привязав за бампер, около километра тащили по дороге - правда,на не очень большой скорости, но этого хватило, чтобы он вновь потерял сознание.
Димку привезли на плантацию. На самую настоящую плантацию, где выращивали помидоры. Тут его передали с рук на руки хозяевам плантации - албанцам-братьям Райхату и Ченте, предложив поработать и подумать над предложением…
…Плантация была обыкновенным адом. Полторы сотни подростков в возрасте от 10 до 15 лет - в основном, албанцы же, но были и сербы, и цыгане, и болгары, и македонцы - работали по 14 часов в сутки, фактически не получая никакой еды, кроме отвратительной бурды - её 'подавали' в котлах без ложек или мисок, приходилось черпать варево руками и следить, чтобы не остаться вообще голодным. По ночам обкурившиеся 'травкой' охранники - их было около полутора десятков - устраивали по баракам стрельбу; пули прошивали фанерные стенки, и Димка увидел, как умирают его ровесники, как раненых достреливают перед бараками в живот, оставляя потом мучиться по многу часов… Били же и по поводу - и просто так, под настроение…
Большинство малолетних рабов давно отупели от страха, голода и мучений. Но были и другие - и через неделю Димка бежал с работ, присоединившись к двум албанцам и сербскому парнишке, который и повёл их к границе с Черногорией… Их поймали на вторые сутки. Один из албанцев был убит, а сербу отрубили голову лопатой уже в лагере, на глазах у всех… Димку и второго албанца избили. Через два дня после этого Димка сбежал один - шёл по памяти. Его схватил и доставил обратно на плантацию итальянский патруль. Теперь мальчик был брошен в карцер - яму, по колено полную полужидкой грязью, где уже сидели болгарин и македонец. Бандиты не рассчитали - ночью подростки выбрались наружу, построив живую пирамиду и бежали в третий раз. Теперь бежали в Македонию - через всю Албанию.Пресле-дователи не ожидали такого - беглецов поймали только на пятые сутки. Димку не убили только потому, что он был нужен тем, кто стоял намного выше хозяев плантации - а его товарищей по побегу повесили прямо тут же, на дереве у дороги.
Димка не плакал. Он больше не хотел плакать. Или разучился.
В следующий раз побег состоялся через несколько недель, в начале мая - Димка, один албанец и один серб прокопали ход прямо под стенку барака. Тут им не повезло на месте - их схватили сразу за бараком. Но дальше невезение сменилось везением - именно в этот момент пролетавший с гуманитарной бомбёжки очередной 'воин свободного мира' - НАТОвский пилот - вывалил над плантацией оставшийся груз бомб. Под их грохот ребята ускользнули.
Их поймали через два дня.
Очевидно,Димка достал своих 'хозяев' конкретно. Братья-бандиты решили кончать с ним, справедливо полагая, что этот 'поганый славянин' рано или поздно сбежит - так и так неприятностей не оберёшься. Но просто расстрелять или повесить мальчишку было бы слишком легко и неинтересно. Отупевшие от анаши и способные лишь на жестокость Райхат и Чента решили живьём скормить Димку крысе - закопать его по шею в землю и пустить крысу под надетый на голову ящик.
Дальше получилось, как в хорошем кино - и как не так уж и редко бывает в жизни. Именно в момент зверской казни на плантацию нагрянул отряд 'Белых Тигров' - сербской негосударственной патриотической организации, не связанной никакими уставами и соглашениями и давно подбиравшейся к бандюгам. Они скрытно перешли границу - и…
Изуверов-рабовладельцев ждал конец скорый и справедливый. Большая их часть, не успев (да и не пытаясь) оказать сопротивления, полегла под огнём 'тигров' - в их числе оказались Райхат и Чента. Полдесятка взятых живым, воющих и причитающих бандитов согнали к бараку и зарубили тесаками. Потом - покинули плантацию, освободив рабов. Часть из них - сербы и черногорцы - решила уходить со своими спасителями в Черногорию. Димка пошёл с ними - тем более, что в отряде оказались не только сербы и черногорцы, но и македон-цы, и болгары, и поляки, и даже албанцы! И были двое русских…
…Но быстрого возвращения не получилось. В горах Паштрик от-ряд обложили албанские боевики и спецназовцы НАТО. Начались затяжные бои - тяжёлые, кровопролитные, жестокие схватки в горных лесах. Два месяца отряд прорывался к своим, потеряв почти две трети бойцов - и вышел в Сербию уже в конце июня, когда война официаль-но закончилась!
Среди вышедших был и Димка - но теперь уже Димон-Рус. Ничуть на себя прежнего не похожий, оборванный, со сбитыми в кровь босыми ногами - и сжимающий обеими руками трофейный автомат. Странно,но именно за эти два месяца подросток навсегда полюбил Балканы - их гордый и честный народ бойцов и верных друзей. И возненавидел врагов этого народа. Он не хотел уезжать - но лично Желько Ражнятович позаботился о том, чтобы все уцелевшие подростки были отосланы из отряда по домам… Так Димон вернулся в Белоруссию - туда, где его уже никто не ждал…
… - Воевать - это как? - тихо и словно бы виновато спросил Валька. Димон - он сидел бледный, с капельками пота на верхней губе - так же тихо ответил:
- Если услышишь от кого, что это романтично или интересно - плюнь тому в морду. Это страшно.
- И всё-таки ты не хотел уезжать? - уточнил Валька. - И… Олеся говорит, что ты мечтаешь вернуться…
- Наболтала уже, - неодобрительно заметил Димон.
- А что, неправда?
- Правда, - подтвердил Димон. - Понимаешь… У меня там друг был.
Серёга. Уже взрослый, но настоящий друг… Он уже под конец погиб. Вот он так говорил: 'Если другие воюют за правду, а ты - нет, значит, они воюют за тебя.' И четверостишье читал…
И можно жизнь свою прожить иначе,
Можно ниточку оборвать…
Только вырастет новый мальчик -
За меня, гада, воевать…
