– Да хватит тебе, – Глеб поморщился и обратился к штатовцу: – Не валяй дурака, это не по правилам. Если бы это была война, ты бы у нас быстро запел, как кот на заборе.
– Увьеран? – с сильным акцентом спросил штатовец, усмехаясь. Глеб вздохнул:
– Да уверен, уверен…Не пытать же тебя, в самом деле. Что ваши затеяли, говори.
Штатовец секунду помолчал, потом угрюмо и коротко рассказал о планах кадетов. Глеб снова вздохнул:
– Так, ясно… Вставай, сейчас расстреливать тебя будем.
– Да не надо, – сказал Сергей, – зачем, все равно…
Штатовец встал, прислонился спиной к камням, поправил очки и тихо засвистел какой-то маршик. Глеб подумал: хорошо бы, чтоб он в случае чего и на самом деле сумел так себя вести. Приятно, когда враг смелый. Сергей повторил:
– Не надо, Глебьгч, зачем?
– Надо, – зло сказал Серб и повел стволом оружия. – На колени, быстро!
– Нет ужь! – вспыхнул штатовец, сжимая кулаки. Серб кивнул Сергею:
– Помоги поставить.
– Не-е, – помотал головой Сергей. – Ерунда это, Мирослав, не надо. Я понимаю все, но это ерунда.
– Все! – Глеб вскинул левой рукой автомат и влепил один заряд в грудь штат овца…
…'Час потерян,' – Глеб вытер лоб рукой, секунду думал и решительно сказал:
– Мы не пойдем на стан.
Ответом ему было недоуменное молчание, и Глеб пояснил:
– Мы не пойдем СЕЙЧАС. Свернем с пути вообще, пойдем тропинками вдоль полей. Это дольше, но мы не будем спешить и выйдем к стану с юго-востока, а не с запада, как должны бы. Выспимся и на рассвете, пока еще будет темно, атакуем. Точно вам говорю: штатовцы всю ночь не будут спать, ждать нашей атаки и гадать, куда мы делись. Они будут вареные, как сардельки, а мы отдохнем. Они будут еще и голодные, а мы подсоберем, что под ногами валяется – и более-менее перекусим.
Одиннадцать казачат отряда начали смеяться, толкая друг друга локтями.
Голуби ворковали под крышей, и этот звук казался Джефу страшно раздражающим. Полу лежа на каком-то тряпье в обнимку с автоматом, он смотрел, как садится и не может сесть солнце над степью.
– Пит, судя по всему, уже не придет, – вошедший Рони присел рядом, зевнул и пожаловался: – Есть охота.
– Неужели они перебили отряд Пита? – не обращая внимания на последние слова, спросил Джеф, кладя ногу на ногу. Рони пожал плечами:
– Если бы так, они уже были бы здесь или на подходе. Наверное, Пит держит их на переправе. Ночь наступит – и он уйдет.
– Хорошо, если так, – Джефф встал. – Не выяснили, кто ночевал в сторожке?
– Какие-то бродяги, – Ронни тоже поднялся, они подошли к окну, стараясь в нем не светиться. – По всем приметам. Дня три назад… Ты чего-то опасаешься?
– Ночного боя, – признался Джеф. Рони свел брови. – Что, если они нас перехитрили?
– Если даже так, то почему не напали до сих пор?
– Именно ждут ночи… Помнишь, капитан Оскар давал нам конспектировать Миддельдорфа? [22] Тот постоянно жалуется на то, что русские – большие мастера ночных действий. Вот что, – Джеф решительно кивнул в ответ на свои мысли. – Всех ребят собери сюда, на второй этаж в это здание. Сними все посты. Будем ждать тут. Если придет Пит – отлично, а если эти… – он усмехнулся.- Что ж, я погляжу, как они нас выкурят отсюда. А что до еды – придется поголодать. Не умрем.
Кивнув, Ронни ловко съехал вниз по металлической лестнице из прутьев. Ддефф подошел ближе к окну, задумчиво разглядывая раскинувшиеся кругом заброшенные, поросшие бурьяном просторы, тонувшие в жаркой вечерней тиши и не подвижности. 'Отец, – подумал он, – вот я и здесь… Если бы тебе сказа ли, что твой сын приедет в Россию по приглашению самих же русских, ты бы не поверил, конечно, но это так – я здесь…'
Отец Джеффа, капитан спецназа армии США, погиб зимой 91-го во время операции 'Буря в пустыне'. Сына он видел всего один раз. Джефф отца не помнил вообще, но твердо гордился им. Мальчик закрыл глаза и представил себе, что все- это – по-настоящему.
– В пристройках пусто, – Валька Дрогиш бесшумно появился из темноты и лег рядом с Глебом. – В одной кто-то ночевал дня три назад – то ли бомжи, то ли туристы… А так – никого. Но они там были, недавно еще.
– Ясно, – Глеб потер переносицу, вполголоса выругался. – Ну, хитер, сволочь …
– Кто? – спросил Валька.
– Их командир. Почуял что-то и увел людей.
– Ну и дурак, – возразил Валька, – значит, стан за нами.
– Увел-то увёл, но вот куда?- Глеб показал на высившийся в центре кольца обветшавших зданий двухэтажный бункер. Валька окинул его взглядом и присвистнул:
– Ду-умаешь?..
– Точно. Нас одиннадцать, их десять, а для атаки надо минимум трехкратное преимущество иметь. Даже если б бой был настоящим и у нас гранаты были, гранатомет – все равно мертвое дело. Там одна лестница и обзор во все стороны. Один человек около лестницы сидит, второй от окна к окну ходит, остальные отдыхают. И как в танке… – он задумался, пробормотал: – Через пятнадцать минут рассвет, через полчаса совсем светло будет… И что?..
– Днем будет дождь, – ни к селу, ни к городу добавил Валька. Глеб посмотрел на него и вдруг тихо засмеялся:
– А вот что мы сделаем…
…На протяжении долгих беспечных лет Советской Власти на полевом стане день и ночь находились машины. Разливанные моря горючего – соляра, бензина – выдавались тогда колхозам не глядя и со строгим наказом: использовать все до последней капли! Как правило это не удавалось, и к концу работ оставались тонны не пошедшей в дело горючки. Возвращать их было нельзя – замучаешься писать бумаги. Оставить про запас – тоже, обвинят в воровстве. Поэтому председатели колхозов в отчаянье не раз и не два раза просто… спускали горючее в землю. Выливали.
Заброшенный полевой стан не был исключением. Конечно, никому не пришло бы в голову сливать горючее около бункера или площадок для зерна. По широкая полоса земли, окаймлявшая асфальтированную площадку, посреди которой стоял бункер, была просто пропитана горючим. А еще она поросла невероятно жизнестойким чертополохом-мутантом, сухим уже сейчас, в июне.
Огненное кольцо, исторгавшее клубы оранжевого пламени и густейшего черного дыма, вспыхнуло одновременно со всех сторон, опоясав бункер. Смешанный с удушливым черным смрадом горячий воздух в ночном безветрии рванулся вверх. Из-за стены пламени раздавалось волчье завывание и улюлюканье – казачата веселились вовсю – невидимые в темноте и отлично наблюдающие освещенную мрачным огнем площадку бункера, на которую вскоре, кашляя и задыхаясь, начали вываливаться превратившиеся в негров американцы. Для них пламя было непреодолимой и непроницаемой для взглядов стеной, из-за которой раздавались выстрелы…
…Закопченные, покрытые грязью, в перемазанном снаряжении, два с лишним десятка мальчишек лежали, сидели и полусидели на краю стана, глядя, как на северном краю неба собираются тучи. Солнце встало; последние язычки пламени над пропеченной землей казались почти не видимыми. Все устали, хотели спать и есть. И радость казачат, и досада кадетов остались в недавнем, но прошлом – они просто лениво смотрели на тучи, подкладывавшиеся все ближе.
– Ну и плюхнет сейчас, – сказал Сергей, потягиваясь. Помедлил и начал раздеваться, разбрасывая
