Они уже выехали на Бутырскую улицу, потом – на Бутырский вал (у Савеловского вокзала), а у Белорусского – на Первую Тверскую-Ямскую.
Опять позвонил Румянцев: «Извините, это опять – я. Мы ждали вас у подъезда на случай, если явится Чернов. А вас нет и нет. Вы же направлялись домой?»
– Спасибо за заботу, но вы не предупредили, что будете ждать. После вашего звонка, я изменил планы. Решил не рисковать. Пошел на стоянку, взял машину и поехал в центр. Я соскучился по Москве. Решил, перекантуюсь в машине: покатаюсь по городу, может быть, где-нибудь встану, вздремну, а к рассвету вернусь. Или прямо на работу поеду. В общем, как получится. Я свободный человек.
– Вы сейчас в центре?
– Можно так сказать.
– Тогда всего лучшего. Мы снимаем наряд.
– Еще раз спасибо!
«Опять Румянцев?» – поинтересовался Виталий, когда Галкин выключил телефон.
– Да, он.
– Какой заботливый!? Чем ты его приворожил?
– Он просто делает свое дело.
– Ментовское дело!
– Пусть так.
– Скажи, Петр, ты не боишься меня, потому что уверен в своих преимуществах?
– Я не боюсь, потому что желаю добра.
– Ну и хитрец же ты! Как тебе после этого верить?
– Я не знал, что заранее продумывать действия, значит хитрить. Я старался обезопасить себя и других.
– От кого? От себя? Ведь никого нет опаснее тебя!
– И от себя тоже. Но главное, от подлости подлых.
– Подлость по отношению к кому?
– Прежде всего, ко мне и к тем, кто мне близок. Или ты считаешь, похитить человека и использовать его, как приманку – это верх благородств и справедливости?
– Весь вопрос, для чего это делается. Когда убивают бешеного пса, это – вынужденная мера, чтобы обезопасить территорию! Это я говорю, как следователь прокуратуры.
– Ты уверен, что меня хотели просто уничтожить, а не использовать?
– Это единственное, в чем я не уверен. Я отговаривал Игоря, убеждал, что приручить такого урода, как ты, все равно, что стреножить тайфун.
– А Сильвестри?
– Что Сильвестри?! Этому гаду еще мало от меня досталось! Он захотел иметь у себя не только Тараса, но и Светлану! Предатель!
– Так тебе знакома семья Бульбы!?
– Когда-то мы жили все в одном доме и с Барковым и с Бульбами.
– Кто мы?
– Я, жена и мой сын.
– Ты ведь слышал: после аварии, я остался абсолютно один!
– Слышал.
– Тогда, чего спрашиваешь?!
– Извини. Скажи, Барков помог тебе перевестись в Москву?
– А тебе что?
– Хотелось спросить, перед тем, как перевестись, ты долго лечился?
– Наоборот, сначала перевелся, а потом лечился.
– И все это время на службе тебя ждали?
– Ждали. Я был на хорошем счету.
– Приятно слышать.
«А еще, что тебе приятно?» – разговор начинал выводить Виталия из себя. Он уже не просто отвечал, а «нарывался».
– Я еще кое-что собирался спросить.
– Так спрашивая, черт тебя побери!
– Кого из врачей ты помнишь? Из тех, что тебя лечили в Москве?
– Ты что заболел? Могу устроить в тюремный лазарет.
– Так ты там лечился!?
– Я шучу. А что у тебя?
– Что-то с головой.
– Что именно?
– Слышу голоса.
– Слуховые галлюцинации. У меня это тоже бывало.
– У тебя это было, как результат переживания утраты близких людей. Я читал, такое бывает.
– Ты слишком много читал. Ты уверен, что все знаешь?
– Разве это возможно!? Я не ставил себе такой цели.
– Но постоянно стремился знать больше и больше!
– Само собой. Но ты не ответил мне про врача.
– Есть такой врач. Я давно с ним не связывался. Хотя он просил, время от времени, напоминать о себе.
– Вот как!? Прости, я должен остановиться, записать кое-какие данные на завтрашний день.
Они свернули на Тверской бульвар и остановились недалеко от театра имени Пушкина. Галкин достал из «бардачка» блокнот и набрал телефон бухгалтера. «Татьяна Петровна, это я – Петр. Простите меня! Вы еще не спите? Еще раз простите! Дело в том, что я не знаю, как у меня утром получится. Не могли бы вы мне прямо сейчас продиктовать суммы?» Бухгалтер согласилась, но просила подождать, пока найдет все, что нужно.
В машине на полке за задним сидением лежала папка с «полуфабрикатами» платежных поручений. Это были подписанные бухгалтером чистые листы и дискета с файлами «платежек» где уже были банковские реквизиты плательщика (Общества с ограниченной ответственностью «СКОН») и получателей, с которыми «СКОН» работал.
Бухгалтер продиктовала семь строчек. В каждой строке было: название получателя, номер договора или счета (с датой), по которому осуществлялся платеж и, главное, – сумма платежа.
Вместе с ожиданием все это заняло не больше пятнадцати минут.
«Шифровки?» – неожиданно резко спросил Чернов, когда Петя выключил телефон. Галкин не ожидал, что «техническая» пауза вызовет у Виталия такую ассоциацию. Даже при слабом свете, включенном, чтобы можно было писать, Петр заметил, лицо Виталия налилось кровью.
Оставаясь в кресле, Галкин перешел в режим очень слабой «вибрации». При этом со стороны он был еще виден, хотя несколько смазано, зато действия окружающих казались замедленными. Так легче было избежать неожиданной агрессии: герой наш осваивал все новые боевые приемы. Только непонятно, зачем. Иногда он спрашивал себя: «Неужели я собираюсь до конца дней своих постоянно с кем-нибудь воевать!?»
«Да, в своем роде, шифровки». – не стал спорить Петр.
– Агент?
– Агент фирмы «СКОН».
– Промышленный шпионаж? Так я и думал!
– А еще, что ты думал?
«Гнида поганая!» – Чернов потянулся руками к шее Галкина. Петя сжал его руки вместе так, чтобы пальцы сцепились и приказал: «Пока не разрешу, не разожмешь!» Он ощутил, что Чернов подвержен внушению, не столько по свойству натуры, сколько по внутреннему состоянию. А состояние было отчаянным.
