информации. Он и сам над собой посмеивался. Однако неразборчивость эта пока что ему никак не вредила.
Машина остановилась у тротуара. Виталий не спал. Глаза его были открыты. Губы шевелились. Из них вырывалась словесная «окрошка» пополам с матом. А ведь еще недавно он мог назвать Светлану «Богиней». Галкин завидовал людям, которые, не стесняясь, способны выражать свои чувства. Завидовал, относясь, тем не менее, настороженно, как к болезненной экзальтации, предшествующей путанице мыслей. А ведь получалось, это и было истинным проявлением жизни. Что толку, от того что Галкин «скачивал» в свою память гигабайты информации, если они не способны были однажды взорваться разящими осколками слов.
Петр включил телефон, набрал номер и, дождавшись ответа, сказал: «Здравствуйте!»
«Здравствуйте!» – отозвался усталый мужской голос.
– Извините! Будьте так любезны, позовите, пожалуйста, доктора Левина.
– Левин слушает.
– Я звоню по поводу вашего пациента Чернова.
– Какого Чернова? Случайно, не Виталия Андреевича!?
– Его самого.
– Я давно его жду. Он еще месяц назад обещал мне зайти. Ему нужно срочно обследоваться.
– Извините! Ему очень плохо.
– Вы кто?
– Просто знакомый.
– Скажите, просто знакомый, откуда у вас – мой телефон?
– Из записной книжки Виталия.
– Вам повезло, что вы меня застали! Я сегодня дежурю.
– Я знал, что мне повезет.
– Вы, однако, самонадеянны. Но, к сожалению, у меня нет машины, послать за больным.
– Не надо машины. Мы на улице Россалимо у парадного входа.
– Ах, вы уже тут!? Тогда подъезжайте к приемному отделению.
– Это где?
– Видите ворота и пропускной пункт? Там вам все объяснят. Только назовите мне номер авто.
Галкин назвал номер машины, въехал в ворота, а уже через сорок минут покидал территорию клиники без пассажира.
10.
В эту ночь, вернувшись домой, Галкин спал не долго. А утром, приведя себя в порядок, поехал в Интернет-кафе и выполнил все, что планировал. Потом он направился в банк, где решил вопросы с «платежками», а из банка к себе в институт. Начались обычные рабочие будни, лишь несколько осложненные отсутствием личной аппаратуры.
Прошло какое-то время, и аппаратуру Галкину возвратили. Заехав за ней, он узнал от Румянцева, что Чернов, в связи с обострением душевной болезни, попал в клинику и, что уже поправляется. Он намерен покинуть прокуратуру и, вернувшись в Питер, устроиться простым юристом.
Соскучившись по телевизору, Галкин, на первых порах, с удовольствием смотрел передачи. Он стал уделять внимание спортивным программам, из которых его больше всего привлекала борьба. Но не всякая, а виды ее наиболее близкие по характеру к тому, что практиковал сам. Используемые им приемы успели кристаллизоваться и превратиться в рутину. Теперь не мешало их лучше осмыслить, а, найдя им аналоги, уточнить и дополнить.
Спортивного канала тогда еще не было. Петр специально изучал телепрограммы, выискивая соревнования по борьбе. А их было не слишком-то много. Он даже установил за окном антенну-тарелку, чтобы расширить количество программ, а, рыская по «пиратским» магазинчикам, обнаружил настоящую россыпь учебных и не только учебных фильмов по восточным единоборствам.
Существовало множество самых разных стилей и их названий – от тех, что всегда на слуху до редких и вычурных. Например, китайские «Звериные стили» монастыря Шаолинь: «техника дракона», «тигра», «леопарда», «змеи», «журавля». Стили «Сумо», «Толу», «Да-цзе-шу» – так называемое «искусство пресечения боя».
В каждом виде борьбы Петр старался найти что-то приемлемое. Например, в арсеналах техник «Джиу-Джицу», «Дзю-до» или отечественном – «Самбо» были интересны тычковые и рубящие удары в уязвимые места. В карате (смешанном китайско-японском стиле с острова Окинавы) интересными были удары ребром ладони и техника ног. А вот в таэкван-до (корейский стиль) упор делался на жесткий «сухой» удар, для чего максимально использовались: момент инерции, скорость поступательного и вращательного движения, «мышечный взрыв». Здесь так же, как у Галкина, все определяла скорость. Удар ногой имел приоритет перед ударом рукой, атака в голову – перед атакой в корпус, удар в прыжке или с поворотом – перед ударом в стойке. Ему нравилось, что в таэкван-до запрещались все виды захватов, толчки, броски и удары коленями – в ходе боя единоборцы существовали отдельно, касаясь друг к другу только в моменты молниеносных ударов. Важно, чтобы последние были достаточно мощными и снайперски точными.
Восточные учителя внушали: «Уклоняйтесь от ударов противника рано или поздно это заставит его потерять равновесие», «не обязательно обладать большой силой; надо использовать силу противника против него самого», «поддайся, чтобы победить», «уступи противнику и его силе, используя ее в своих целях», «мягкость одолеет силу и зло», – внимая таким наставлениям, Петр не мог сдержать улыбку. Эти советы годились в единоборстве противников, обладающих равной (или сопоставимой) скоростью. Призыв: «Уклоняйтесь от ударов противника…» его не устраивал: сам он увертывался и ускользал, только не уклонялся.
Наблюдая борьбу, Галкин не интересовался ничем, кроме техники боя. Он не пытался запоминать спортсменов (в похожих одеждах они казались ему на одно лицо). Его не волновали места, которые они занимали, общества, которые они представляли, даже результаты турниров.
Он помнил, что еще в армии Тарас, обратив внимание на его таланты, не счел возможным привлечь его к спортивным соревнованиям из-за разницы в «категории». Речь, разумеется, шла о несопоставимой «категории скорости».
Чтобы не тратить время, наблюдая возню слабаков, Галкин поспешил разобраться со знаками борцовского мастерства. Прежде он имел общие представления. Теперь ознакомился поконкретнее. В технике карате, в зависимости от уровня подготовки «кю», ученики носили пояса следующих цветов: белый, голубой, желтый, зеленый, коричневый и черный (пояс мастера). Мастера в свою очередь делились на шесть данов и отличались количеством полосок на поясе. При этом три первых дана принадлежали спортсменам, а с четвертого по шестой – уже профессионалам.
В технике Дзю-до, в зависимости от уровня подготовки «кю», ученики носили пояса следующих цветов: желтый, оранжевый, зеленый, синий, коричневый и черный (пояс мастера). В этом виде борьбы мастера делились на десять данов. При этом пять первых данов принадлежали спортсменам. Даны с шестого по восьмой – спортсменам высшей категории. Девятый и десятый – профессионалам.
Однажды, когда Галкин, не напрягаясь, почти механически, наблюдал очередной турнир каратистов, ему показалось, что над татами мелькнула знакомая физиономия. Он напряг внимание, присмотрелся к происходившему, прислушался к словам диктора и узнал единоборца с черным поясом. Последний раз этого человека он видел так давно, что, казалось, прошла целая жизнь. Он был старше Петра. Борцу по фамилии Лапин, а по кличке «Лапа», – бывшему физруку расформированного библиотечного техникума, – уже должно было «стукнуть» тридцать два года. Девять лет назад он едва не проломил Пете череп, а на прощание пообещал: «Погоди, Буратино! Попадешься – убью!»
И Галкину захотелось «попасться». Он ничего не мог с собой сделать. Петр, можно сказать, заболел этой странной и сладкой мечтой.
Он услышал, что Лапин представлял один из московских клубов «Ашихара-карате» и, без проблем, определил по Интернету адрес. Помещение клуба располагалось в районе Чистопрудного бульвара.
Сначала Галкин выбрался туда на разведку, потерся среди таких же, как он, любопытных. В основном
