лакированная ширма задвинулась за его спиной. – Разве можно столько пить?! – Он окинул взглядом стол, заставленный тарелочками и подносами с японскими блюдами, и пустую литровую бутылку «Соузы».
– Такая дрянь эта дешевая текила! – пьяным голосом сообщила Марина, закуривая. – Нет ничего хуже… дерьмового пойла… – Язык ее заплетался, она с трудом выговаривала слова, да и взгляд был потусторонним, расфокусированным. Она словно и не видела севшего напротив отца.
– Что случилось? Ты виделась с Евгением?
– А-а, не спрашивай! – отмахнулась она, роняя сигарету на пол, покрытый циновкой.
Виктор Иванович поднял ее и затушил в пепельнице, покачал головой и решительно встал, беря со стоящей рядом вешалки Маринин пиджак:
– Поедем домой. Тебе уже хватит, ты ж совершенно невменяемая.
– Не учи меня! – огрызнулась дочь, не трогаясь с места.
– Мариша, поедем… там ведь Егорка, он тебя ждет…
– Что?! Кто?! Кто, я тебя спрашиваю… остался с моим сыном?! – Она вскочила, пошатнулась от резкой перемены позы и едва не упала. – Ты бросил его одного?! Как меня, а?! Ты… ты только это и умеешь… бросать детей!
– Успокойся! С ним Люся, – пропустив мимо ушей тираду Марины, Виктор Иванович помог ей надеть пиджак, туфли и вывел из татами-рум, бросив на стол деньги, которые Марина достала из кармана, даже не глядя, сколько захватила рука.
Маленькая кореянка Мин смогла уехать домой, на самую окраину Москвы, на такси и купить себе назавтра потрясающее шелковое платье, на которое у нее никогда не хватило бы денег…
В машине Марина рухнула на заднее сиденье и сразу отключилась, проспав всю дорогу до дома. Виктор Иванович то и дело оборачивался, проверяя, как она там, и осуждающе качал головой. В душе он прекрасно понимал все, что происходит сейчас с его дочерью. Она снова осталась одна, без поддержки, без надежного плеча рядом. О том, что Женька отказался от услуг адвоката, он тоже уже знал – Люся сказала. Она приехала к ним, думая, что Марина уже вернулась, просидела до самого вечера, осталась с Егором, когда Виктор Иванович вызвонил наконец дочь и поехал забирать ее из какого-то японского ресторана в центре.
– Марина… вставай, мы приехали… – Виктор Иванович тряс дочь за плечо, а она даже не думала просыпаться, раскинувшись на сиденье. Блузка вылезла из-под пояса мятых брюк, расстегнутая едва ли не до талии, короткие волосы, с утра еще уложенные в аккуратную стильную прическу, сейчас были взлохмачены. На шее, чуть ниже уха, красовался огромный красно-фиолетовый синяк. Никогда прежде Марина не выглядела настолько ужасно…
Наконец она услышала голос отца, открыла пьяные еще глаза и села, вцепившись в волосы.
– Что, плохо уже? – спросил Виктор Иванович.
– Да, – хриплым, чужим голосом отозвалась дочь, не поднимая низко опущенной головы. – Мне никогда раньше так не было… Я потеряла все… все, что мне было по-настоящему дорого… Остался только сын…
– Поплачь, – предложил отец, садясь к ней и заставляя подвинуться, но Марина отрицательно помотала взъерошенной головой:
– Не могу… Он меня выгнал, папа… бросил, понимаешь? Меня!
– Не говори ерунды, ты пьяна! – возразил Виктор Иванович, не вполне понимая, о чем и о ком она говорит.
– Уже нет. Сегодня я посплю, а завтра к вечеру мне нужен билет на самолет.
– Куда? – еле проморгался отец, и Марина, уже совсем овладев собой, отчеканила:
– На Урал! Я лечу домой. Я просто обязана узнать, что сделал Женька, обязана сделать все, чтобы он не получил пожизненное. А потом – пусть сам решает, жить со мной или нет.
Они поднялись в квартиру, и Люся не проронила ни слова, молча посторонилась, пропуская Марину в комнату, где уже лежал с книжкой в руках Егорка.
– Мама! Ну, что ты так долго… – начал он и осекся – прекрасно знал, как выглядит Марина в подпитии. – Зачем ты пила? – спросил он совсем по-взрослому, и Коваль неожиданно стало стыдно – опять в таком виде перед ребенком.
– Прости, малыш, я больше не буду. Сейчас я умоюсь, и ты мне почитаешь, да?
– Ты видела папу?
– Да. Он просил тебя поцеловать, но давай я завтра…
– Давай, – тяжело вздохнул мальчик, обняв севшую на край дивана мать за шею сзади. – Только завтра у тебя голова будет болеть…
– Нет, сынок, завтра у меня слишком много дел, чтобы позволить голове нарушить мои планы…
Марина потрепала сына по волосам и направилась в ванную, прихватив халат. Голова кружилась от выпитого, Коваль сама не понимала, как ухитрилась так сильно напиться и зачем это сделала. Скосив глаза в зеркало на двери, она обнаружила синяк, оставленный Женькой, прикоснулась пальцами и вздохнула. «Мальчик мой, мальчик… как же я подставила тебя, родной мой, как же не подумала об этом… ты ведь прав – я думаю только о себе, и никогда – о тебе…»
Из душа она вышла, имея более-менее трезвый вид, прошла на кухню, где в одиночестве сидел отец.
– Папа, может, чайку попьем? – хрипловато спросила Марина, ногой выдвигая табуретку из-под стола.
– Что, голова болит? – невесело усмехнулся Виктор Иванович, вставая и направляясь к посудному шкафу. – И часто практикуешь подобный метод снятия стресса?
– Часто, – честно призналась Марина, беря сигарету. – Стараюсь держаться, но когда не могу – выходит вот так, а то и хуже.
– Мариша… не забывала бы ты о наследственности, – попросил отец, налил ей чай в большую кружку, бросил ломтик лимона. – Мать ведь твоя тоже так начинала – рюмка тут, еще одна – если клиент нагрубил, следующая – если начальник премии лишил за разбитый стакан…
– Она удивительно быстро спилась, тебе не кажется? – Коваль потянула к себе чашку, обняла ее руками, словно греясь. – К моим семи годам вообще уже ничего не соображала.
– Катя была слабая. И морально, и физически. – Виктор Иванович сел на свое место, сдвинул очки на лоб и задумался. – Ты совершенно другая, конечно, но… я удивился, если честно, что ты не повторила ее судьбу, что стала нормальным человеком.
– Да, не дай бог никому такой нормальности, – усмехнулась дочь, делая глоток ароматного зеленого чая. – Нормальная была бы замужем за каким-нибудь фирмачом, родила бы пару ребятишек, работала бы… ну, или не работала, клиникой владела бы… А я? Кто я, скажи? Вот сейчас – кто? Документы левые, любовник в тюрьме, сын растет как попало… Я уничтожила все, что мне было дорого в этой жизни, своими руками, самим своим существованием, понимаешь? Я Женьку на кичу загнала своим дурным характером, и теперь он оттуда выходить не хочет, потому что там ему лучше, чем со мной! Ты можешь поверить в это – мужик садится в тюрьму, чтобы спокойно жить?! В тюрьму – из благополучной Англии! И все из-за кого? Да, из-за меня, любимой и красивой!
Коваль отставила чашку и взялась за сигареты и зажигалку. Закурив, повертела в пальцах золотой продолговатый корпус, украшенный бриллиантами, отшвырнула от себя по столу.
– Видишь, что осталось от Егора? Только вот этот кусок золота с газом внутри! Это я его убила!
«Ну, все, началось, – грустно констатировал про себя Виктор Иванович. – Сейчас опять примется уничтожать сама себя и обвинять во всех смертных грехах. Как же тяжело с ней, Господи».
Но ситуацию спас Егорка, пришлепавший из комнаты. Он залез на руки к матери и возмущенно спросил:
– Ты чего чай пить уселась? Я же тебя жду!
– Прости, родной. – Марина поцеловала его в макушку. – Уже иду. Ты нашел сказку, которую читать будем?
– Давно нашел, а тебя все нет!
– Ну, тогда идем. – Она поставила мальчика на ноги, одернула пижамную кофточку. – Ты беги, ложись, а я только чай допью быстренько и приду.
