Нюргун Боотур Стремительный

Спутниками стали ему,
Девяносто девять столбов вихревых
Друзьями стали ему...
Наконец-то всадник и конь
Пустыню дикую всю прошли.
Солнечная травяная степь
Приветливо засинела вдали.
Посреди равнины степной
Красовалось коновязью резной,
Окруженное рядами берез
В украшеньях из конских грив,
Летнее золотое жилье,
Просторный желтый шатер,
Богатая ураса.

Три красивые девушки из шатра
Вышли навстречу богатырю,
Три милых дочери рода айыы
В праздничных ярких нарядах своих,
В островерхих шапках своих
Из сверкающих соболей дорогих.
Ласково улыбаясь, они
К богатырю подошли,
Поднося кумысный чорон,
Песню приветственную завели.

ПЕСНЯ ТРЕХ ДОЧЕРЕЙ АЙЫЫ

Добро! Добро, дорогой наш гость!
Дорогой счастливой ты прибыл к нам!
Довелось нам тебя увидать,
Племени солнца
Возлюбленный сын,
Плетеный повод в руке держа,
Скачущий на Мотыльковом коне,
Дядя наш — Юрюнг Уолан!
Постой, внимательно выслушай нас
Парой чутких своих ушей...

Ты с дороги,
Может быть, не устал,
Может быть — не голоден ты,
Но сойди ненадолго с коня,
В наш дом загляни,
В тени отдохни!

Белое играющее молоко
Трехтравных наших степных кобылиц —
Крепко выбродившийся кумыс
Мы преподносим тебе,
Мы пригубить просим тебя
Из чорона хотя бы один глоток,
Дорогой наш дядя-тойон!
Ты попробуй нашей пищи слегка,
Ты отведай нашего каймака,
Ты беседой нас удостой!
И тогда — счастливый, прямой
Путь откроется пред тобой... —

Так умильно упрашивали богатыря
Три девушки рода айыы,
Подходя к нему с солнечной стороны,
И вот уже, повод взяв,
Сплетенный из золотых лучей,
Уже взяв коня за узду,
Кованную из солнечного огня,
С радостными возгласами, они
Сняли Юрюнг Уолана с седла,
На шести своих белых руках
На землю опустили его.

И вот — Юрюнг Уолан,
Юноша-богатырь,
Он как будто спать захотел,
Дремой затуманился взгляд,
Истомой наполнилось тело его,
Заныли суставы его,
Забыл он слово коня своего...

Он подумал: «Если проеду я,
Яства почетного не коснусь,
Не пригублю крепкого кумыса,
Приготовленного для меня
Прекрасными дочерьми
Солнечного рода айыы,
Поневоле обижу их,
И поблекнет имя мое,
И померкнет слава моя!»