Налетел Уот Усуму На Нюргуна-богатыря, Громовыми голосами крича, Оглушительным рыком рыча, Начали биться они... Закружилась над головами их, Завизжала Илбис Кыыса, Заголосил, завыл Свирепый Осол Уола... Суматоха великая поднялась, Чудовищный переполох... Колдовскую долину Хонгкурутта, Каменную твердыню ее В щебень истоптали они. От тяжкого топота их Верхний мир Тревожно плескаться стал, Словно белое молоко В посудине берестяной; Нижний мир, Как кумыс в турсуке, Взбуровился, грузно плещась; Средний глинисто-каменный мир Всей непомерной толщей своей, Всей незыблемой ширью своей, Как трясина, качаться пошел... Всесветная Наступила беда, Несчастья несметные начались. Проклятия, вопли, плач Прокатывались по трем мирам; Отовсюду страшный слышался рев; Затрещали укрепы Вселенной всей, Зашатались опоры миров... Сидящая на хребте Зловещих нижних небес Свирепая Куохтуйа Хотун, От грохота богатырской борьбы, От великой тряски мира всего, Тошноты унять не могла, Рвоты удержать не могла. За сердце хватаясь, она Заметалась в логове страшном своем, Задыхаясь, жаловаться начала: «Ох, сердце болит... Ох, шею свело... Темя ломит, Затылок трещит! Ой, как страшно дерутся они! Теплое ложе мое, Прощай! Покой, тишина — прощай!» Так, падая, Подымаясь, мечась, Плакала, голосила она. В гневе просыпающийся ото сна, Возвеличивающийся на темном хребте Западных ненасытных небес, Улуу Суорун Тойон Почуял спросонья в груди — Под самой глоткой своей — Жгучую, нестерпимую боль. Почувствовал в середине спины Мучительную жестокую боль, Почуял, будто ему По темени кто-то бьет... Это гул и дрожь Земли и небес От грузного топота ног Дерущихся богатырей Причинили ему жестокую боль, Нагнали ему болезнь. То встанет, то ляжет он, Стараясь перетерпеть... Но чем дальше, тем пуще Драка идет, Тем хуже чудовищному старику.
