Разве я не жалел его? Разве искоса я поглядел на него? Разве я обидел его хоть раз? А младшая дочь моя — Милая Айталыын Куо С восьмисаженной косой, Маленькая дочурка моя, Не она ли — самая главная часть Сердца могучего моего? Мне расстаться с ней, Как расстаться с печенью черной моей! Боюсь я одну посылать Бедняжку — младшую дочь мою — В Средний, объятый смутою мир! Тяжело мне, Тревожно мне... Норовом буен Нюргун Боотур; С первых младенческих лет Он привык вверх ногами ходить, Он привык в недетские игры играть, Он как воин воспитан был; Копья, рогатины снятся ему... Разве на месте он усидит, Разве на битву не полетит, Разве он Ребенка, сестру, сохранит? Коль отдавать, Так все отдавать! Пусть исполнится воля судьбы, Пусть я сразу двоих любимцев лишусь! К Нюргун Боотуру В Средний мир, Вместе с сестрой Айталыын Куо, Пошлю я младшего брата его — Летающего высоко На Мотыльково-белом коне Юрюнг Уолана-богатыря! Их двоих посылаю на землю я; Они — зеницы двух моих глаз, Десны моих зубов... У поселенного на земле, Как повелел Одун Хаан, Нюргун Боотура-богатыря, — Неломающийся костяк, Непроливающаяся кровь. Твердое тело его Разрубить нельзя, Толстую кожу его Распороть нельзя; Нрав у него крутой, Рвется он в драку, в бой; Голова в висках У него узка, Он бесстрашен и прям душой. По́верху, по́низу он Копьем пролетит, По́ пояс по крови пройдет, По клокочущим кровавым потокам, Где потонет высокая ель, Ринется в Нижний мир, Подымется на вершину небес... Он возьмется врагов разить Восьмизубою острогой; Равного в трех мирах Ратоборца не встретит он. По ошибке он может бед натворить, Поневоле — грех совершить... Пусть тогда не падет на него вина! Пусть племена айыы Вступятся за него! Весь улус небесных богатырей Пусть обороняет его! — Такие слова говорил, Такие заветные речи сказал, Горюя, бедный старик. Девять юношей — Девять журавлей Провожать пришли. Восемь девушек — Восемь лебедей Одевать, украшать пришли Бедную Айталыын Куо — Красавицу с восьмисаженной косой. Старуха Айыы Нуоралдьын Хотун Бегала, хлопотала вокруг, Поворачивала дочку свою, Прикидывала — что бы надеть... Будто белоснежного олененка,
