День выдался суматошный. Суббота, чего вы хотите! Уже к одиннадцати часам в кармане Вити Мумрикова, дежурного по отделению, шуршало десять сотенных. Он, вообще, любил дежурить.
А некоторые не любят.
А вот он любит. Его совсем не угнетают шум и запахи. Сидишь себе на собственной попе, ведёшь учёт, никакой нервотрёпки, а деньги те же, что на линии! Но есть у них один тип, которого даже деньги не интересуют: лейтенант Свиридов. Витя Мумриков таких не уважает. Садюга он, этот Свиридов. Он, когда выходит на охоту, высматривает не просто приезжего без документов, а обязательно такого, чтобы с проблеском интеллекта на лице. Который идёт и не боится. Который посмеет возразить! Вот тогда Свиридов тащит его сюда и плюх ему навешивает. Удовольствие получает. Даже если у того документы в порядке!
А сегодня вообще притащил москвича. Совсем обалдел этот Свиридов! Ну, поддал мужик с утра, ну, носатый, ну, смотрит нагло. Так ведь москвич! И правильно сделал этот москвич, что дал Свиридову в глаз. А теперь что, в обезьяннике его держать, чтобы он Мумрикову спектакли тут устраивал?!
И отпустить нельзя. Если отпустишь, то придётся самому отстёгивать Свиридову четыре сотни. Ну, вместо пяти, которые Свиридов получил бы с родственников пьяного, потому что 20 % – доля дежурного. Да и не четыре, а все восемь, за подбитый глаз…
– Тихо там! – крикнул Мумриков.
– Сво-бо-ду! Сво-бо-ду! – орал пьяный москвич.
Два молдаванина и азер, которые сидели в клетке рядом с ним, не базарили. Тихо ждали, когда приедут родственники и выкупят их. Молдаване вообще самые спокойные клиенты. Не было случая, чтобы они устраивали здесь митинг, чтобы качали права и орали на дежурного. Азеры – те крикливые, но только если их несколько. В одиночку буром не прут. А вот если их больше одного, то они друг перед другом выпендриваются, кто самый бесстрашный. Да… Этот пока один. Но – суббота! Понатащат ещё…
Ну, точно!
В отделение ввалился старлей Николаев. За собою он вёл второго азера, чьё лицо выражало изумление. Впервой попался, наверное.
– Оформляй за мной, – сказал Мумрикову старлей довольным тоном. – А я пойду в «Космос».
– Чего там?
– Этот придурок показал, что у него там дружок – похоже, болгарин. А сам тупой совсем, по-русски ни бэ, ни мэ. Пойду, найду этого болгарина.
– Что, выкуп с него возьмёшь?
– Хе! С болгарина? Легко, и валютой!
– Погоди, не уходи. Давай его сначала выпотрошим.
– А, да! Вот его мобильный телефон. Приобщи.
Они обшмонали задержанного, выгребли всё из его карманов и впихнули обалдевшее тело в клетку к тем четверым. Николаев ушёл, а два азера немедленно начали болтать. «Ну, щас начнут права качать», – с тоской подумал Мымриков.
– Началнык, он иностранец, – сказал первый азер.
– Вы тут все иностранцы, на хрен, – ответил Мымриков. – Молчи сиди.
– Как, все иностранцы?! – завопил пьяный москвич. – Р-р-русского человека за говно считаете, фашисты?!
– Щас придёт лейтенант, скажу ему, как ты обзываешься, – пригрозил Мымриков. – Он те язык-то вырвет.
Сам он никогда не опускался до того, чтобы мараться об этих подонков.
– Да я с тобой после этого говорить не стану! – вскричал москвич и демонстративно повернулся ко вновь приведённому азербайджанцу, который что-то растерянно объяснял тому, что попал сюда первым.
– А вот скажи мне, друг мой, – вопросил москвич, – ибо ты мне друг, а эти мерзавцы в погонах мне не друзья. А вот скажи мне, какого лешего ты забыл в нашем городе?
– Он нэ пханимаит пха-русску, – сказал первый азер.
– Так переведи.
– Я тъоже нэ пханимаит. Что такой «лэший»?
– Который в лесу живёт.
Два азера стали активно переговариваться, после чего первый сказал москвичу:
– Он говорит, ничто в Москва нэ забывал. Он тут в пэрвый раз. Он говорит, что в Москва забыли Аллаха.
– Аллах, это у вас там. У нас тут Иисус.
– Нэт. Аллах адын и везде. Аллах послал Иисуса.
– Ничего себе, заявочки!
Первый азер опять заговорил со вторым на своём языке, а потом начал переводить. Но дело шло медленно, потому что – как можно перевести божественный текст на язык, которого почти не знаешь?
– Каждому Аллах установил закон и путь, и вам, и нам, – коряво переводил первый азер. – И вы, и мы со смертью вернёмся к Аллаху, и Он поведает, в чём мы ошибались.
– Эй, там! – крикнул Мымриков. – А ну, пррекратить пропаганду национальной розни! А то, щас кээк впаяю статью, п…асы!
Они замолчали. Москвич спьяну придремал. Стала слышна тихая беседа молдаван. Говорили они по- русски, потому что один из молдаван оказался русским приднестровцем.
– …Я самогону днём сварил, выпили с братом. И спать лёг. Вдруг ночью стучат. Я думал, брат вернулся, до дому не дошёл. Кричу ему: ложись в сарае. Опять стучат. Открываю, военный. Собирайтесь на сборы, говорит. Я взял бутыль самогона, и поехали. С нашей деревни я один. А всего с района собрали семь человек, и всё специалисты. Я, например, артиллерист. Ничего не делаем. Потом пришёл полковник с бородкой. Сказал: вы знаете, зачем вы здесь? Завтра отправят на фронт с Приднестровьем. А мы утром пошли в штаб, сказали: мы не пойдём воевать против братьев. Мы с ними в одной армии служили, одну присягу давали. И разошлись по домам…
– А я в газете работал, – бубнил в ответ русский приднестровец. – Ездил на места боёв. Вообще, никто не хотел воевать. Когда начальников не было, парни на обеих берегах устраивали пикники, ходили друг к другу в гости. Не было зла между нами …
– У нас один охоткой пошёл на войну. Василь Дудоглу. А чего, говорит? Раз платят. Через неделю привезли покойника…
– А у нас фотокорреспондент погиб… Так, дуриком.
– Е о вяцэ гря[11], – вздохнул молдаванин.
– Верно, брат, – ответил русский.
Заверещал телефон азера, который Мымрикову отдал старлей Николаев. Мымриков взял трубку, сказал лениво:
– Аллё… Это дежурный по отделению. Какой ещё Богумил Славков? Нет у нас такого…
– Эй, началнык! – вскричал первый азер. – Вот он, Богумил Славков. Вот он сидит, – и показал на Богумила.
– Чего?
– Да, да. Он из Турция прыехал. У него в гостиница паспорт!
– Вы слушаете? – спросил Мымриков в трубку. – Оказывается, у нас он. А вы кто такая?.. Родственница? Приезжайте с документами… Ну, мне всё равно, кто приедет. Запишите адрес…
Он отключил телефон и сказал Богумилу:
– Так ты болгарин, что ли? А чего тогда про Аллаха прёшь?
Богумил ничего не понял, вместо него ответил азер:
– Какой болгарин, слюшай? Он курд!
