ошибку, но скоро это пройдет, и в конце концов она избавится от невыносимой тяжести в груди.
Она снова взглянула на записку и представила себе Уилла, нагнувшегося над письменным столом. Сколько раз она видела эту позу! Она вспоминала тонкие пальцы, державшие ручку, склонившуюся темноволосую голову, суровое и гневное лицо во время их последней ссоры… Вдруг она увидела что-то еще, и замеченное не было плодом ее воображения. В левом нижнем углу было написано «Перевернуть»!
Она перевернула листок и прочитала:
«Мне очень жаль, что я причинил тебе такое горе. Я желаю тебе всего самого лучшего. С любовью. Уилл».
Кейт застыла на месте. Эти несколько слов поразили ее в самое сердце. Потом она снова зарылась в подушки, и на нее нахлынула волна нежности, смывшая горе и обиду.
— Уилл. О Уилл… — прерывисто прошептала она, закрыла лицо руками и дала волю слезам.
Никогда в жизни она не была так несчастна. Даже тогда, десять лет назад, она почти не плакала. Видно, она бессознательно подражала поведению матери. Она никогда не видела мать плачущей.
Но теперь Кейт безудержно рыдала и не могла остановиться. И когда отчаяние затопило ее целиком, она с беспощадной ясностью поняла: она любит Уилла и будет любить его, что бы тот ни сделал. И все же она прогнала его. Она была упрямой, глупой и не желала слушать никаких объяснений. Она похолодела при мысли о том, что парижский поезд с каждой минутой уносит его все дальше и дальше от нее, к его работе, друзьям, к прежнем жизни, вытравляя память о глупой девчонке, которая сама не знает чего хочет и лелеет старые обиды, портя жизнь и себе, и другим.
Ее охватило страшное возбуждение. Он не мог уехать просто так. Она должна что-то сделать, сию же минуту!
Всхлипывая и икая, она встала, налила в раковину воды и опустила туда лицо.
Холодная вода привела ее в чувство. Вытирая лицо, она придумала, что ей делать! Раз она не может связаться с Уиллом до его возвращения в Париж, она напишет ему письмо. Письмо — вещь куда более личная и интимная, чем телефонный звонок. Если ей не удастся дозвониться, он по крайней мере получит весточку по почте.
Она взяла ручку и написала:
«Дорогой Уилл! Ты был прав, а я нет. Нам бы следовало поговорить обо всем. Мне очень жаль, что я была такой свиньей. Если можешь, прости меня и как-нибудь свяжись со мной. Пожалуйста! С любовью. Кейт».
Визитная карточка Уилла лежала у нее в кармане. Она вынула ее и переписала адрес на конверт. Теперь нужно было как можно скорее опустить письмо в почтовый ящик.
Она кое-как скрыла под слоем косметики следы обильных слез, пролитых за последние полчаса, надела чистое льняное платье и побежала в контору за печатью.
Пьера там уже не было, но на столе лежала стопка писем, предназначенных для утренней отправки. Она не могла решиться подсунуть свае послание в пачку деловых писем, потому что завтра на почте его могли не принять и вернуть обратно.
Она не садилась в свой «метро» с самого приезда, но завелся он тут же, и она поехала в деревню. В местном магазине ей с трудом втолковали, что почтальон будет только завтра. Пришлось смириться. Завтра среда. Значит, Уилл получит ее письмо не раньше четверга. Это слишком поздно. Нет, надо будет позвонить ему. Она рассчитала, что к шести часам он должен добраться до дому. Оставалось подождать всего лишь час.
Вернувшись в гостиницу, она увидела у подъезда большую черную машину. У нее замерло сердце: а вдруг Уилл вернулся? Но в гостиной ее ждал всего лишь доктор Луи.
У нее защемило в груди.
— Что с тетей Бекки? Ей хуже?
— Non, поп, — заверил ее доктор. — С ней все хорошо. Завтра она выписывается из больницы.
— И что, она побудет у вашей мамы? Он грустно покачал головой.
— Je suis desole.[28] U maman[29] вирусное заболевание, и вашей тете небезопасно находиться с ней вместе.
Он приехал повидаться с Кейт, узнать, как идут дела в гостинице, и выяснить, может ли Бекки без опасений вернуться домой.
Кейт заверила его, что Бекки будет обеспечен надлежащий уход. Тете ничего не придется делать, потому что вернулась Мари, а временный управляющий прекрасно справляется с конторской работой.
— Я сама буду ухаживать за ней, — сказала Кейт, — а сегодня мы приготовим все нужное для ее возвращения.
Доктор повеселел и уехал. Он действительно прекрасный человек и по-настоящему любит Бекки, подумала Кейт. Господи, пусть бы хоть у них все было хорошо!
Кейт сообщила радостное известие Мари, и они принялись готовить к приезду Бекки ее комнату в пристройке. Эта часть гостиницы была современной. Ее соорудили, когда Бекки вышла замуж за Франсуа. Мари провела генеральную уборку, хотя там и так не было ни соринки. Кейт постелила на тумбочку две салфетки, привезенные ею из Англии, и поставила на них вазу с букетиком весенних цветов. Мари решила, что постелью они займутся завтра утром, а пока надо просушить и выгладить простыни, наволочки и пододеяльники.
Вернувшись на кухню, они увидели, что приехал Жак, и Кейт обрадовалась старому другу. Ей хотелось расспросить, где он оставил Уилла и на какой поезд тот сел, но… Это было невозможно. Следовало набраться терпения.
Как в старые, добрые времена, они втроем ели на кухне. Обстановка была дружеская, и Кейт немного успокоилась. Не находя себе места, она вернулась в спальню и принялась бесцельно перекладывать вещи с места на место. Она была готова завыть от тоски, но не позволила себе подойти к телефону до шести часов.
Когда ее маленькие часики показали одну минуту седьмого, она спустилась вниз, где в нише между гостиной и столовой висел телефон для постояльцев. Парижский номер Уилла был записан на визитной карточке. Она зачем-то вынула ее из кармана и зажала в дрожащих пальцах, хотя и так помнила телефон наизусть. Повторяя в уме все, что она хотела сказать Уиллу, Кейт бессильно прислонилась к стене. Она набрала номер и принялась вслушиваться в длинные гудки на том конце провода. Ответа не было. Может быть, ее не правильно соединили? Она покрутила диск еще раз. Результат оказался тем же. Наверно, Уилл принимает душ. А может, он вообще еще не вернулся. Что ему делать в холодной, пустой квартире? Ему там и поесть нечего. Да, конечно, он обедает где-нибудь в ресторане.
Трижды за вечер Кейт набирала номер Уилла, каждый раз слыша в ответ длинные гудки. Она одна сидела в гостиной, смотрела на мерцающий экран телевизора и слушала непонятное бормотание.
Камин сегодня не топили, и в большой комнате было прохладно.
В полдвенадцатого, после очередного безрезультатного звонка, она силой заставила себя отправиться в спальню. Уилл встретился с друзьями. Он человек общительный, а Париж по ночам не спит, верно? Зачем Уиллу горевать по ней?
Поникнув от огорчения, она поднялась по лестнице и легла в постель, гадая, удастся ли ей уснуть. Она была еле жива от усталости, но нервное напряжение дошло до предела.
В час ночи она не выдержала и пошла на разведку. В доме было темно. Жак и Мари жили во флигеле, а Пьер, конечно, давно спал без задних ног в своей комнатушке рядом с конторой. Кейт неслышно спустилась по лестнице. Свет из ее спальни освещал путь до гостиной, а в нише была своя лампочка. Последняя попытка, безнадежно подумала она и снова набрала номер, который запечатлелся в самой глубине ее сердца.
Раздались привычные длинные гудки. Вдруг послышался щелчок, и пронзительный женский голос по-английски произнес:
— Да! Да! Кто это?
Кейт похолодела. Голос Лизбет, этой приставалы-агента, она узнала бы из тысячи. Секундой позже откуда-то донесся голос самого Уилла:
— Кто там, Лизбет? Пусть подождут минутку! У Кейт вспотела ладонь, которой она держала трубку. Она слышала, как Лизбет ответила:
