что ты могла уехать. Он ответил, что перешлет тебе письмо через адвокатскую контору — это, мол, даст полную гарантию, что ты его получишь. Я предупредила его, что ты не очень обрадуешься этому письму, и он уехал совершенно подавленный. В жизни не встречала более несчастного человека. Вот и все, Кейт, что я должна была тебе рассказать.
Кейт закрыла лицо руками — больше ей ничего не оставалось… Наконец она подняла голову и измученно спросила:
— Как мама могла пойти на это? Почему? Бекки задумчиво ответила:
— Моя дорогая, я прекрасно знала твою мать. Она всегда была гордой и независимой. Легко осуждала, но трудно прощала. И она была помешана на тебе, Кейт. Она хотела, чтобы ты во всем зависела только от нее. Как и всем нам, ей была нужна любовь — но лишь твоя и больше ничья, Кейт.
Кейт протяжно вздохнула.
— Бедная мама… Я действительно любила ее и гордилась ею. У нее была тяжелая работа, и справлялась она с ней просто героически. — Она покачала головой. — Я по-прежнему чувствую свою вину перед ней, но теперь по другой причине.
Бекки сочувственно смотрела на нее.
— Ты очень преданная девочка, Кейт. Я хорошо понимаю, что ты сейчас испытываешь. Кейт встала.
— Слишком много всего сразу, — пожаловалась она и пошла к двери. — Мне нужно проветриться и подумать…
Бекки глянула в окно. На улице все еще хлестал Дождь.
— Дорогая, ты промокнешь… — начала она, но Кейт уже не было в комнате.
Она выскочила на дождь и без плаща побежала в гараж. Ей нужно было немедленно убраться отсюда, немедленно! В мозгу у нее что-то скреблось, но она усилием воли заставила себя успокоиться, села в машину и изо всех сил погнала ее по шоссе, не думая ни о чем, кроме вождения. В конце концов неумолчный скрип «дворников» и ослепительный свет фар встречных машин чуть не свели ее с ума. Она свернула на узкую проселочную дорогу, проехала по ней еще пару миль и выключила двигатель.
Ее одеялом окутала тишина. Стекла машины запотели, и вскоре она оказалась оторванной от всего мира, напоминавшего о себе только стуком дождинок по крыше да отдаленным гулом, доносившимся со стороны шоссе…
Она закрыла глаза, пытаясь осмыслить происшедшее. За какой-то час рухнули все ее представления о жизни, но до полного отчаяния довела мысль о том, что она безвозвратно потеряла Уилла. Она потеряла его и сделала это по собственной глупости. «Не повторяй ошибок своей матери», — сказала Бекки, а она именно это и сделала. Она отказалась от человека, который любил ее, и он ушел к другой.
Вот они, твои высокие моральные принципы, гневно подумала она. Вот до чего они тебя довели! Ты оказалась не права, не права, не права! В бессильной злобе она заколотила кулаками по баранке. Она не сумела понять ни отца, ни мать, ни — страшнее всего — Уилла!
Ее затрясло. Обогреватель был выключен, и у нее не попадал зуб на зуб. Ей до боли захотелось, чтобы Уилл оказался рядом, обнял ее за плечи, крепко прижал к себе и насмешливо улыбнулся уголком рта.
Может, он позвонит, когда прочитает ее записку? Может, вернется? Заткнись, дура, злобно прошептала она. Конечно, он не вернется. Какому мужчине нужна девушка, которая строит из себя святошу? Она потеряла его, потеряла Уилла, и виной тому ее безнадежный идиотизм. Она болтала о правде, о честности и бросила ему в лицо смертельное оскорбление. Ей не вспомнить и половины того, что она ему наговорила.
В этот момент она ненавидела себя и все, во что когда-либо верила. Сидя в одиноко притулившейся неведомо где маленькой машинке, она откинула голову и заскулила, как больное животное.
Глава 11
Три дня Кейт не отходила от телефона. У нее еще сохранились остатки надежды, что Уилл, получив ее письмо, по крайней мере известит об этом. Но проходил день за днем, а от него не было ни слова, и все надежды иссякли.
Он не выходил у нее из головы. Она снова и снова перечитывала его записку. «Мне очень жаль, что я причинил тебе такое горе. Я желаю тебе всего самого лучшего». Слова, которые поразили ее тогда в самое сердце, теперь казались последним прощанием.
Она знала, что ей пора возвращаться в Лондон и начинать новую жизнь, но все еще оставалась здесь, надеясь неизвестно на что. Мало ли что могло случиться с ее письмом: вдруг оно задержалось на почте? Она не допускала, что Уилл мог просто порвать его. Хотя он и очень рассердился — так же, как рассердилась она, когда сожгла письмо отца. Это было бы только справедливо, мрачно подумала она. Ох, как все перепуталось!
Приближалась Пасха, и гостиница стала понемногу оживать. Для уборки в деревне наняли двух девушек. Мари и Жак то и дело мотались в ближайший городок за продуктами и загружали холодильник. Бекки с помощью Пьера понемногу возвращалась к руководству гостиницей и каждый день по несколько часов просиживала в конторе.
На губах Кейт застыла натужная улыбка. Только так она могла скрыть от окружающих страшную тяжесть, которая наваливалась на нее каждое утро, заползала в грудь и оставалась там на весь день.
Она нашла себе в доме и в саду несколько пустяковых дел, прекрасно зная, что это всего лишь предлог, чтобы подольше задержаться здесь.
Доктор Луи звонил каждый вечер в перерыве между операциями, а в воскресенье увез Бекки на прогулку. Кейт приглашали присоединиться, но она тактично отказалась.
Кейт пришлось освободить спальню — она понадобилась для приезжих, первую волну которых ожидали в субботу. Она собрала вещи и переселилась к Бекки в пристройку. Спала она на раскладушке в гостиной. Ночи стали теперь еще мучительнее, потому что надо было лежать тихо, не метаться, не ворочаться и не плакать в подушку, как она привыкла делать, оставаясь одна. Она несчастна по собственной глупости, и незачем понапрасну беспокоить Бекки.
Она решила, что дальше так продолжаться не может. Надо что-то делать. Ей нужно выяснить все до конца. В среду произошло то, что привело ее в чувство. По почте пришел гибкий диск, которым пользовался Уилл. Когда Пьер сказал ей об этом, она жадно накинулась на конверт, но нашла в нем только визитную карточку Уилла с припиской от руки «Огромное спасибо». Она опустилась на стул. Вот и конец. Горький конец.
С той же почтой пришло письмо от Эдварда. Очень сухо, очень вежливо он выражал надежду, что она хорошо провела каникулы, и просил ее по возвращении в Лондон срочно позвонить в контору, так как ему нужно обсудить с ней несколько важных дел.
Возврат диска и письмо Эдварда не только прибавили ей решимости, но и дали предлог для отъезда.
— Пожалуй, пора возвращаться в Лондон, — сказала она Бекки. Накопилась куча дел. Я должна продать квартиру, подыскать себе новую работу и побеспокоиться о жилье. К тому же надо повидаться с адвокатами.
Они пили чай у Бекки в гостиной. Бекки выглядела воплощением здоровья: ее седые волосы сверкали, карие глаза блестели, как у молоденькой белочки.
— Ну что ж, надо так надо. Не очень длинные получились у тебя каникулы — по обеим причинам…
— Скорее, по второй, — не удержавшись, брякнула Кейт.
Бекки зорко глянула на нее.
— Уилл Рэйвен, верно?
Кейт судорожно глотнула, но попыталась улыбнуться.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
