Автобус тряхнуло: он стал резко маневрировать на подлёте к «Марсианскому орлу», и пассажиры инстинктивно вцепились в подлокотники.
– Все ли понимают заспанными мозгами, что на экскурсионном корабле сейчас невесомость? – спросила школьников тренер Нджава голосом, ещё не остывшим от бурного старта. – Тщательно соберите свои вещи – иначе они разлетятся по салону. Все, кому нужно, приняли таблетки от тошноты?
– Я не принял, – озабоченно сказал Джерри. – Забыл их взять. У тебя нет пилюль невесомости? – спросил он у Никки.
– Мне они не нужны, – покачала та головой, – я в невесомости чувствую себя прекрасно. Я же не земляшка.
Над спинкой переднего кресла робко поднялась рука кудрявой Моны – с зажатым в ладошке пузырьком таблеток. Юноша посмотрел на эту безмолвную руку и захохотал.
Потом обратился к Никки, потирая укушенное плечо:
– Ну зачем, зачем тебе эта репутация уж-жасного Леопарда?
– Ты забыл, – сказала хладнокровно Никки. – Я и есть Леопард – по вердикту Вольдемара.
Автобус пристыковался к шлюзу «Орла» под скрип амортизаторов. Лёгкое тормозящее ускорение закончилось, и невесомость мягко потащила пассажиров из кресел, вызвав визг и восторженные вопли школьников.
– Всем сидеть на местах! – приказала Нджава и поплыла к выходному люку.
Он немедленно открылся…
Перед Нджавой и полусотней прилетевших ребят предстал сам командир «Марсианского орла».
О, капитан был прекрасен!
Синий китель межпланетника горел золотыми аксельбантами и созвездиями регалий за безаварийное пилотирование и бравую многолетнюю службу. Кокарда на капитанской фуражке сияла не хуже берегового маяка. Кирпично-красная физиономия космонавта контрастно украшалась белоснежными аккуратнейшими усами и шкиперской бородкой, холёной до невообразимости. Такому лицу подошёл бы гордый горбатый нос пирата, но нет – его заменял не менее грозный широкий нос с хищно раздувающимися ноздрями. Раскалённые глаза командира метали молнии с частотой полторы штуки в секунду.
О, капитан был в гневе!
– Вы опоздали на двадцать минут! – проскрежетал он вместо приветствия тренеру Нджаве.
– Простите, капитан, у нас возникли проблемы… – пыталась оправдаться профессор, но её не стали слушать. Капитан отрывистым голосом прогрохотал:
– Экскурсия по кораблю отменяется! Вот список кают для ваших людей! Отлёт через двенадцать минут! Если кто-нибудь не будет пристёгнут в срок, и мне придётся задержать отлёт!.. – командир сделал паузу, заледенившую сердца, -…то он пожалеет очень быстро! Он будет драить камбуз и жалеть себя всю неделю полёта!
Командир отличается от подчинённых не столько умом и опытом, сколько голосом.
О, капитан «Марсианского орла» был настоящим командиром! Он обладал рыком, от которого армии вытягиваются по стойке смирно, и, в ужасе, смело бегут на любого врага – лишь бы не расстроить своего предводителя.
Что началось в шаттле! В попытке немедленно выполнить капитанский приказ, все студенты сразу отстегнулись, и центральное пространство автобуса мгновенно превратилось в вопящую кучу с торчащими руками, ногами и рюкзаками.
Голос Нджавы потерялся в общем гаме, а капитан только с омерзением сплюнул, глядя на этот кавардак. Тогда Никки ловко проскользнула по стене к выходу из шаттла и попросила:
– Капитан, дайте нам пару матросов, которые знают расположение кают!
Потом обратилась к тренеру:
– Стойте у выхода и пересчитывайте студентов!
Девушка, ловко зацепившись ногой за кресло, протянула руку и выдернула из визжащего человеческого вороха в центре шаттла расхристанного рыжего Оленя в мятых шортах.
– Первый!
Нджава отметила номер каюты, а подоспевший матрос шустро подцепил беспомощного Оленя за рюкзак и поволок в отведённую каюту.
Капитан строго крикнул вслед матросу:
– Сразу пристёгивай этих… этих… пассажиров! – Ох, вовсе не это слово хотел сказать капитан, но наступил себе на ржавое кадыкастое горло, и сам взялся оттащить очередного болтающегося студента в его каюту.
– Мне нужно на мостик! – сказал он через плечо, держа заспанного Дракона за шиворот – в вытянутой руке, как обмочившегося щенка. – Справляйтесь тут сами!
Никки нашла в куче и приспособила к делу пару студентов – выходцев с Цереры, которые со слабой гравитацией тоже были в ладах – и конвейер заработал вовсю.
Школьники, растерявшиеся от невесомости, передавались из рук в руки, как мешки с грузом, и быстро пристраивались по каютам.
Матросы приспособились таскать сразу по паре пассажиров.
Несколько минут – и все студенты пристёгнуты.
– Спасибо, мисс Гринвич! – сказала облегчённо Нджава. Рядом с ней остались плавать только Никки и, конечно, Джерри. – Ваши каюты – в коридоре В.
Ребята спокойно добрались до нужной им части корабля, правда, Никки иногда придерживала юношу на поворотах – чтобы тот не стукался об углы.
Каюта Джерри была крохотной – не сравнить с комнатой в Колледже; кроме душевой кабины, в нём умещались кресло, раскладывающееся в узкую койку, и крохотный столик.
– Интересно, – спросил уже пристёгнутый к креслу юноша, – а здесь нет двухместных кают?
– Ты слишком мил для двухместной каюты! – строго сказала Никки и отправилась в свой отсек. Она была готова отнестись стоически к его тесноте, но он оказался гораздо просторнее, с удобной кроватью и круглым столом. Особенно Никки обрадовалась большому иллюминатору.
Только девушка защелкнула ремни, как в динамиках раздался сердитый голос капитана, объявляющего минутную готовность к отлёту.
Никки смотрела в иллюминатор, слушала переговоры мостика со службами и объявления для пассажиров, и вдруг её пронзила мысль, простая и очевидная, но почемуто не пришедшая в голову раньше: а ведь Никки родилась на Марсе! Она сейчас летит на свою родину – на планету, где она жила с родителями первые годы своей жизни.
Счастливые годы!
Она взволновалась и стиснула поручни кресла.
Раздалась сирена и нарастающий гул двигателей. Всех пассажиров прижало к сиденьям – невесомость кончилась. «Марсианский орёл» сошёл с окололунной орбиты и, под напутствия диспетчеров навигационного центра в кратере Коперника, лёг на заданный курс, целясь на красную звезду, которая была вовсе не звездой.
Корабль маневрировал примерно с час, а потом подобревший голос капитана объявил:
