Наверно, я ошиблась. Извините меня, но это вы были сегодня у следователя Мелентьева?
– У Вячеслава Евгеньевича? Да, это был я. Что вас не устраивает?
– Ничего не понимаю, – растерянно сказала она, – как такое может быть. Фамилю Измайлову было уж тридцать два, а вам не больше пятидесяти. Вы, наверно, рано женились. В восемнадцать лет? Говорят, что на Кавказе так принято.
– Нет, я женился достаточно поздно, – улыбнулся он, – мне было уже за тридцать. Но я не совсем понимаю смысл ваших вопросов. И какое отношение имеет моя женитьба к убийству, происшедшему в Санкт-Петербурге?
– Сколько вам лет?
– Сорок восемь.
– Значит, я ошиблась, – огорченно произнесла Фролова, – значит, вы не его отец. Наверно, вы его дядя?
– Я, кажется, все понял. Вы хотели увидеть родственников погибшего? Верно?
– Да. Мне так и сказал Мелентьев, что прилетевший из Баку гость поедет в «Октябрьскую». Поэтому я позвонила и узнала, кто из сегодня вселившихся сюда гостей прилетел из Баку.
– Такие сведения обычно не выдают в гостиничных справочных, – весело заметил Муслим, – вы, наверно, использовали какой-то административный ресурс?
– Возможно, – она впервые улыбнулась, – но мне сказали, что прилетел только Сафаров, который остановился в вашем номере. Я подумала, что вы либо отец, либо дядя погибшего. Мелентьев говорил, что сегодня были у него отец с дядей. И требовали выдачи тела погибшего. Поэтому я и решилась сюда приехать. Я думала, что вы дядя и живете вместе с отцом.
– У его отца должна быть такая же фамилия, как у сына, – напомнил Муслим, – а его дядя – младший брат отца. Значит, и у него та же фамилия.
– Да, я, возможно, спутала. Не подумала об этом. Но Мелентьев тоже назвал вашу фамилию и сказал, что вы у него были.
– Я их дальний родственник, – сразу нашелся Муслим. – Но у них такое горе, что они не могут сами все оформить и попросили меня сюда срочно прилететь. Я работаю в нашем МИДе, и поэтому мне легче улаживать все возникающие формальности. Вы меня понимаете?
– Да. Значит, вы тоже их родственник?
– Безусловно. Иначе я бы сюда не приехал.
– А я увидела вас и решила, что ошиблась. Вы явно не годитесь на роль его отца. Он говорил, что они с отцом похожи. Только отец ниже ростом. А вы гораздо выше. И моложе…
– Если это недостаток, то он быстро пройдет. Пойдемте ко мне, мы сможем переговорить.
– Это удобно? – спросила она, чуть заколебавшись.
– Не беспокойтесь. В номере я живу один. И обещаю вести себя как настоящий рыцарь. Вашей безопасности ничего не угрожает.
– Этого я как раз не боюсь, – смело произнесла Наталья. – Пойдемте. Я должна с вами переговорить.
– Между прочим, у меня дочь тоже студентка-медик, – сообщил Муслим. – Как видите, я не очень молодой.
– Я думала, что вам лет сорок, сорок пять, – призналась она. – Значит, вы хорошо сохранились.
– Спасибо. Мне об этом еще никто не говорил. Но если вы сразу поняли, что я не могу быть отцом тридцатидвухлетнего дипломата, то это уже неплохо. Хотя на месте вашей матери я бы не пустил вас вечером к родственнику погибшего. Тем более что нам сообщили о единственной подозреваемой, которая есть в этом деле. И это Наталья Фролова.
– Именно поэтому я сюда и приехала, – рассудительно ответила девушка, – мне обязательно нужно было с вами увидеться и обо всем вам рассказать. Иначе вы уедете отсюда, так ничего и не узнав. А это будет неправильно…
Он открыл дверь комнаты, пропуская ее первой. Она вошла и сразу сняла свою дубленку. Он повесил ее в шкаф. На ней был серый шерстяной пуловер, который придавал ей какой-то домашний, уютный вид. Отдав ему дубленку, она прошла в комнату и села на стул, а он, войдя следом, уселся прямо на кровать.
– Слушаю вас.
– Дело в том, что я знала вашего родственника, – торопливо произнесла гостья, – и в тот вечер, когда он… когда погиб, я была у него дома.
– По-моему, об этом все знают, – заметил Муслим. – Вы приехали на служебной машине своей матери, и автомобиль долго ждал вас у дома. Все соседи имели возможность запомнить номер машины, и таким образом вас легко вычислили.
– Правильно. Только я ушла от него в девятом часу, когда он был живой. А следователь говорит, что его убили ближе к десяти. Я в это время была уже у себя дома и отпустила машину.
– Очень хорошо. Если вы сумеете убедить в этом и следователя, то он вычеркнет вас из числа подозреваемых. Но зачем вы пришли сюда? Только для того, чтобы рассказать мне эту историю?
– Нет, не только. Как у вас жарко топят, – пожаловалась она.
– Это единственное преимущество данного отеля, – спокойно заметил Муслим, – но, по-моему, здесь все равно более вольготно чувствуют себя местные тараканы, чем посетители.
Она улыбнулсь и немного поежилась, оглядываясь вокруг. Напряжение несколько спало, стало легче общаться.
– Как долго вы были знакомы? – спросил Сафаров.
– Почти полтора года. Мы часто бывали с ним в одной компании. Дело в том, что моя троюродная сестра Вика, то есть Виктория, и Фамиль некоторое время встречались. Вы меня понимаете?
– Полагаю, что да, если под словом «встречаетесь» вы имеете в виду их дружбу.
– Это я их познакомила. Вика в него влюбилась просто без памяти. Он умел ухаживать, дарил роскошные букеты цветов, французскую парфюмерию, однажды устроил поездку Вике в Хельсинки на два дня. Он не был похож на обычного дипломата, скорее на бизнесмена или сына олигарха.
– И вашей троюродной сестре это вскружило голову?
– Не нужно язвить, – попросила она. – Да, он ей очень нравился. И она была без ума от него. И они довольно давно встречались. Но они были достаточно взрослыми людьми, чтобы эти встречи проходили, как бы вам сказать… без ненужных последствий. Вы понимаете?
Она чуть покраснела.
– Они предохранялись, – понял Муслим. Столько лет работы следователем поневоле делают человека немного циничным. Она покраснела сильнее.
– Возможно, – быстро согласилась Фролова. – Но три месяца назад что-то произошло. Может быть, они как-то проглядели, возможно, просто ошиблись, но в результате Вика забеременела.
«Только этого не хватало во всей истории убийства», – с огорчением подумал Муслим.
– Я не могла рассказать об этом следователю, – сказала Фролова, – и никому не могла объяснить, что я делала вечером на квартире у Фамиля. Но они поругались с Викой, и она хотела сделать аборт. Представляете, какой ужас? И тогда я решила поехать к Фамилю и все ему рассказать. Я договорилась о встрече и поехала к нему. А он ничего сразу не понял, решил, что я захотела занять место Вики. Даже коньяком меня угощал, все время шутил.
– Коньяк был уже на столе? Или он его откуда-то принес?
– Бутылка стояла на столе. И рядом были рюмки. Я отказалась пить, не люблю коньяк, он такой горький. Измайлов только рассмеялся, когда я отказалась пить. А вот когда я о Вике начала говорить, он сразу изменился в лице, помрачнел и сказал, что не хочет больше о ней слышать. Вот тут меня словно прорвало. Я ему все и сказала. И про ребенка, и про состояние Вики. Она руки на себя наложить готова, а он сидит таким каменным истуканом и говорит, что не хочет ничего о ребенке слышать. Я ему все высказала. Он даже немного испугался, или мне так показалось.
– Он не знал о ребенке?
– Знал, конечно. Но он советовал ей сделать аборт. Когда мужчина говорит такие слова, я готова задушить каждого из них. Значит, получает удовольствие, спит с женщиной, а как только нужно отвечать за
