– Да. Прямо сейчас. Я приехал в прокуратуру, и мне выдали билет и телеграмму из Баку, предписывающую срочно вернуться обратно. Я уже в аэропорту, алло, ты меня слышишь?
– Счастливого пути, – мертвым голосом пожелала она. – Я думала, что ты хотя бы решишь со мной попрощаться.
– Подожди, – закричал он так, что на его крик обернулось сразу несколько человек, – подожди, не клади трубку! Я тебе все объясню.
– Что ты еще можешь объяснить, если ты уезжаешь?
– Подожди одну минуту. У нас в Баку происходит трагедия. Снова началась война. Сожгли наш город в Нагорном Карабахе. В отставку ушел президент. В городе волнения…
– Какое это имеет отношение к нам? – спросила она. – К тебе? Или ко мне?
– Ты не понимаешь? – в отчаянии крикнул он. – Я следователь по особо важным делам. Я обязан вернуться домой, обязан быть на работе. Неужели ты ничего не понимаешь…
– Я должна переживать из-за того, что ваш президент ушел в отставку? – осведомилась она. – Или радоваться тому, что ты меня бросаешь?
– Я тебя не бросаю, – устало выдохнул он, – так получилось. Почему ты ничего не хочешь понять? Там идет война…
– И ты не мог даже заехать ко мне и попрощаться со мной?
– Я тебе все время звонил. Телефон опять не отвечал.
– Уже целый час, как я вернулась. Ты бы мог позвонить.
– Мы ехали в машине в аэропорт. Я не мог позвонить из машины. Потом оформлял билет и багаж в аэропорту.
– У тебя на все есть готовый ответ. Все это не так важно, Муслим. Самое печальное и главное, что ты уезжаешь, а я остаюсь одна. И это после нашей сегодняшней встречи…
– Я вернусь, – пообещал он. В тот момент он искренне верил в свои слова. – Я обязательно вернусь, и мы поедем в наш город. Втроем, с твоей дочерью.
– На войну? – иронически спросила она. – Ну знаешь, я не собираюсь возить ее под бомбы и снаряды.
– Ты ничего не поняла, – тихо сказал он, – ты просто ничего не понимаешь.
– Надеюсь, что ты все-таки позвонишь, – сказала она на прощание. – Когда ты улетаешь?
– Прямо сейчас.
– Счастливого пути, – во второй раз пожелала она ему. – Мой номер телефона, надеюсь, ты помнишь. Если получится, позвони…
– Я обязательно позвоню. До свидания.
Он хотел что-то еще добавить. Сказать, как он ее любит. Но рядом стояла семейная пара, которая уже громко выражала свое недовольство его затянувшимся разговором. И он ничего не добавил.
– До свидания, – сказала она и первой положила трубку.
Откуда ему было знать, что, едва положив трубку, она опустилась на пол и начала плакать. Откуда ему было знать, что она проплакала весь вечер. Он был уверен, что перезвонит ей сразу, как только приедет в Баку.
Но события, происходившие в республике, опрокинули все его планы. В военном противостоянии двух республик – Азербайджана и Армении – оба народа несли большие жертвы. Особенно недопустимые потери были среди мирного населения. В мае бывший президент сделал попытку вернуть себе власть. Ему удалось удержаться только одни сутки, и на следующий день он снова покинул Президентский дворец. Военное противостояние продолжалось. К власти в республике пришел Народный фронт.
Он все время о ней помнил. Помнил, что должен ей позвонить. Иногда он звонил, слушая долгие гудки. Связь была плохой, приходилось часами ждать, пока ему дадут Санкт-Петербург. В городе начались перебои с электричеством, светом, газом. Его бракоразводный процесс завершился в суде. Бывшая супруга отказалась от алиментов. К этому времени у нее уже был состоятельный друг-бизнесмен. А потом его уволили из органов прокуратуры. Потом был еще один переворот, еще одна попытка переворота, еще один мятеж, сожженные города и села, беженцы и переселенцы, опасные командировки и восстановление на работе. Когда, наконец, он сумел дозвониться, выяснилось, что она вышла замуж и куда-то уехала.
Он тогда подумал, что все так и должно было быть. Она уже привыкла к той, другой жизни. К западным магазинам, к западному комфорту, к их сытости и обеспеченности. Ей было бы сложно приехать в город, в котором происходили такие потрясения в начале девяностых годов. Ей было бы сложно и неуютно. Постепенно он успокоился. Боль от расставания все еще сидела в нем уже стирающимися воспоминаниями. Он был уверен, что больше никогда не увидится с Верой. Никогда не узнает, что с ней произошло и за кого она вышла замуж во второй раз.
Две его невероятные поездки в Ленинград и Санкт-Петербург по существу стали самыми яркими воспоминаниями его жизни. Даже не Афганистан, где его дважды ранили. Даже не его женитьба и рождение дочери, даже не его двадцатилетняя работа в прокуратуре. Две невероятные поездки в Северную столицу. Встреча с неизвестной женщиной в гостинице «Москва» летом восьмидесятого и встреча с Верой Клименко зимой девяносто второго. Обе встречи произошли в кармические для него года, когда ему исполнилось соответственно двадцать четыре и тридцать шесть лет. Может, поэтому он так удивился, когда ему объявили, что он снова должен поехать в Санкт-Петербург. Может, поэтому он так охотно сюда прилетел. Третьей встречи уже не могло быть, для этого он был слишком опустошен всей своей предыдущей жизнью. Но третья встреча могла состояться, ведь год две тысячи четвертый тоже был для него кармическим. И поэтому он летел в Санкт-Петербург с неким ощущением возможного чуда. Которое и произошло, когда он встретил Веру. Но он еще не знал, что в жизни бывают и более невероятные совпадения.
Глава 10
«Между людьми, родившимися под знаками Обезьяны и Собаки, возможны некоторые отношения. Однако они мимолетны и не носят устойчивого характера. Это проблематично еще и потому, что они оба циники. И поэтому у них нет иллюзий в отношении друг к другу».
Они смотрели друг на друга и не понимали, что здесь происходит. Не понимала прежде всего Вера Дмитриевна Радволина. Она стояла между ними и переводила взгляд со своей матери на Муслима. И обратно на мать.
– Что происходит? – спросила она. – Почему вы так замерли? Вы разве знакомы? Что случилось?
Муслим стоял, словно пригвожденный к полу. Даже если бы в помещение ударила молния и появился сам ангел с крыльями за спиной, то и тогда он был бы удивлен гораздо меньше, чем одним словом, которое произнесла Вера. Она сказала: «Мама». Эта женщина, которая стояла перед ним в таком элегантном пальто и изящной шляпке, была той самой Женщиной, с которой он встретился далеким летом восьмидесятого года. А стоявшая чуть ближе Вера была ее дочерью и той самой женщиной, которую он любил холодной зимой девяносто второго. Все смешалось в его голове.
– Это вы? – спросил Муслим, обращаясь к матери Веры. – Неужели это вы, Марина Борисовна? Сколько лет прошло с тех пор?
– Двадцать четыре, – сразу ответила она, – наша встреча произошла в год Московской Олимпиады, если вы помните. Ровно двадцать четыре года назад.
– Мама, кто этот человек? – спросила Вера Дмитриевна. – Ты можешь мне что-нибудь объяснить?
– Это тот самый мужчина, о котором я тебе рассказывала, – пояснила мать, глядя на Муслима, – тот самый молодой офицер, который должен был получить назначение в Афганистан. Мы увиделись с ним летом восьмидесятого в отеле «Москва».
– Ты говорила, что он погиб, – дрогнувшим голосом произнесла Вера Дмитриевна. – Я точно помню, что ты так говорила.
– Я наводила справки, – ответила мать. – Мне сказали, что он получил тяжелое ранение и умер в госпитале. Я даже получила официальное извещение…
– Это был другой Сафаров. Григорий Сафаров из Ростова-на-Дону, – пояснил Муслим. – Его похоронка пошла к нам домой, а мое письмо отправили его родным. Потом все исправили и разобрались, где и какой Сафаров.
– Ты никогда не говорила мне, как его зовут, – мрачно произнесла Вера.
