Старая школа?
– Не говори так громко, – попросила она. – Я сейчас преподаватель в Санкт-Петербургском университете. На юридическом факультете. И между прочим – доцент кафедры криминалистики.
– Не сомневаюсь, что ты опытный специалист. С твоим стажем работы в компетентных органах.
– Хватит шутить. Я объяснила ему, что он ведет себя не совсем правильно. Кажется, он даже удивился, когда я начала говорить. А потом начал громко смеяться. Может, он уже немного был не в себе, я не знаю. Я даже сказала ему, что у меня был друг-азербайджанец и я знаю, что вы обычно люди порядочные и надежные. Конечно, я говорила о тебе. Но он так ничего и не понял. Сознавая, что ничего не смогу ему доказать, я поднялась и вышла из его квартиры. Спустилась вниз и ушла также дворами, чтобы меня никто не увидел.
– Когда это было?
– Примерно в половине десятого. Может, немного позже, как раз заканчивалась программа «Время». Минут на пять или десять.
– Понятно.
– Твои земляки считают, что его убила Наташа? Но это глупо. Она молодая девочка, ей только двадцать лет. И она студентка медицинского института.
– Которая знает, куда и как наносить удар, – напомнил Муслим.
– Не нужно так говорить. Она совсем ребенок. Бесхитростный и наивный. И она приехала вступиться за свою троюродную сестру. Она не могла убить, Муслим, ты должен это понимать.
К ним вышел официант, который недовольно взглянул на них. Они не входили в ресторан и не выходили из него, разговаривая в коридоре. Муслим протянул руку женщине, и они вышли на улицу. Вечером погода наладилась до устоявшейся и спокойной. Хотя было достаточно морозно. Он повернулся к женщине.
– Начнем с того, что я не обязан верить каждому вашему слову, Марина Борисовна, – безжалостно произнес Муслим. – Предположим, я говорю, только предположим, что роковой удар нанесла твоя внучка. Тогда мать, которая появилась в квартире Измайлова, видела эту сцену. Может, она даже помогла вытащить нож из раны, но, поняв, что ничем нельзя помочь, решила гарантировать своей дочери алиби, заявив, что была в квартире сразу после ухода оттуда Натальи.
– У тебя извращенная и чудовищная фантазия, – с отвращением заявила Марина. – Как ты можешь работать с такими странностями?
– Давай пойдем дальше, – предложил Муслим. – Если все было так, как я предполагаю, то ты поднялась туда, когда на полу уже лежал тяжело раненный. Ты увидела эту картину и решила ему не помогать. Просто захлопнула за собой дверь и ушла. В такой вариант развития событий может поверить и следователь, и мои земляки. Тем более учитывая, что я знаю и твой тяжелый характер, и нелегкий характер твоей дочери.
– Не нужно все время подчеркивать, что ты встречался с матерью и дочерью, – попросила она, – это даже нечестно. Ты ведь прекрасно понимаешь, что ни я, ни Вера в жизни не стали бы с тобой встречаться, если бы каким-то чудом могли узнать, кто ты на самом деле.
– Хорошо, что сказала хотя бы сейчас. Через двадцать четыре года.
– Не нужно обижаться. Я говорю правду. Наталья никого не убивала. И Вера никого не била ножом. Это все не для нашей семьи.
– Что ты сказала? – встрепенулся Муслим.
– Ничего. Я просто говорю, что мы не такие испорченные, как могло бы тебе показаться.
– Вы никогда не казались мне испорченными женщинами, – грустно возразил Муслим. – После встречи с тобой я тоже стал другим человеком. Можно сказать, что ты сделала меня настоящим мужчиной. До встречи с тобой я даже не подозревал, какие богатые возможности кроются в наших организмах. Что касается Веры… Это была не просто встреча. Поверь мне. Я тогда почувствовал, что просто нашел женщину, которую искал всю свою жизнь…
– Нашел, чтобы бросить, – сразу вставила она.
– Нет. Нет, нет. Конечно, нет. Я не думал, что все сложится именно так. Я даже не предполагал. Но у нее не хватило ни сил, ни ума меня немного подождать.
– Не смей так говорить. Она очень страдала…
– Так сильно, что вышла замуж по расчету. Или она полюбила этого Радволина настолько сильно, что готова была, как декабристка, последовать за ним в Сибирь… пардон, в Швецию. Это ты не смей говорить мне, как она страдала. Я все равно тебе не поверю.
– С тобой невозможно разговаривать, – разочарованно заключила Марина. – А ты изменился. Раньше ты не был таким бескомпромиссным и жестоким.
– Раньше я был мальчиком, а сейчас уже начинающий стареть мужчина. Мне уже под пятьдесят, Марина Борисовна, надеюсь, вы помните, сколько мне лет?
– Только сорок восемь, – возразила она, – и не прибавляй себе два года. Еще успеешь состариться. Поверь, что это не так приятно, как тебе кажется.
– Я должен встретиться и переговорить с твоей внучкой, – предложил он. – Мне это очень важно.
– Ни за что, – отрезала она, – я ее просто запру дома. Только этого нам не хватает. Может, ты еще расскажешь ей, как встречался с ее бабушкой и матерью? Представляю, что она про тебя подумает. Это уже даже не эдипов комплекс, а какое-то непонятное извращение.
– В таком случае следователь может предъявить обвинение именно твоей внучке. Он не узнает о том, что у Натальи есть абсолютное алиби, которое появилось после посещения квартиры твоей дочерью и появления там твоей собственной персоны.
– Все так и было, – прошептала она.
– Ты тоже могла принять участие в этом балагане. У тебя достаточно сильный удар, ты ведь когда-то почти профессионально занималась теннисом. А девочка, которая лежала в больнице, внучка твоей сестры. Вполне реальный повод, чтобы отомстить.
– Я ухожу, – разозлилась она, – и не хочу тебя больше слушать. Я должна вернуться в ресторан. Там германская и австрийская делегации. Мне нужно с ними встретиться.
– Это ты помогла своей дочери устроиться в мэрию? – понял Муслим. – Сначала рядовым сотрудником, а потом толкала ее по служебной лестнице.
– С чего ты взял?
– Университет, – пояснил Сафаров. – Ведь там работал второй Президент России. А до этого он, как и ты, работал в достаточно компетентных органах. В том числе и в Германии. Он, кажется, работал под прикрытием в Дрездене. Ты устроила ее в мэрию, потом начала проталкивать ее на ответственные должности, а когда нынешний Президент был избран, твоя дочь сразу получила новое назначение. Смешно.
– Она работала больше других. Вкалывала за пятерых. И она была достойна получить это место. Я не удивлюсь, если на следующих выборах она пойдет в губернаторы. Это ее место. И она его вполне достойна.
– Если она к этому времени еще будет работать в мэрии и на ее карьере не будет поставлен жирный крест.
– Что ты хочешь сказать?
– Наталья приехала туда на служебной машине матери. Никто не увидел Веру, когда она поднялась к погибшему Измайлову. Но машину заметили многие. И ее будут обыгрывать не в пользу твоей дочери. Нельзя уподобиться страусу и зарыть голову в песок. Просто не получится. Все газеты рано или поздно узнают о том, что случилось с нашим дипломатом и на какой машине приехала дочь Радволиной.
– Что тебе нужно от нашей семьи?
– Завтра утром я поеду в Колпино, а днем буду ждать в гостинице Наталью. И учти, что это, возможно, ваш последний шанс. Я искренне хочу помочь вашей семье. Хотя бы в знак благодарности к тебе и твоей дочери.
– Не нужно об этом напоминать, – проворчала она. – Ты видел, в каком состоянии Вера? Я ее понимаю. Встречаться с мужчиной, заниматься с ним сексом, даже полюбить его, а потом узнать, что он спал с матерью. Можно сойти с ума.
– Я ей ничего не рассказывал, – напомнил Муслим, – это вы делились своими острыми ощущениями от
