– Когда?! – хором воскликнули мы.
– Да вот, недавно, когда вы по ресторанам и ночным клубам вовсю кутили.
– Влад, – разъярилась Тая, – в «ночном клубе», что зовется «Шашлычная у Альберта» мы прокутили, как ты выражаешься, аж двести рублей, оттянулись ну просто по полной программе! Давай нас теперь казним за это, повесим вон на той березе и пусть вороны выклюют наши бесстыжие глаза, а дикие гиены растерзают наши грешные тела! А потом…
– Что сказал Слава?! – заорала я на весь двор, перекрикивая Тайку, а это, надо сказать, очень не легко сделать.
– Сказал, что перезвонит позднее! И незачем так орать!
Тут Лаврентий недвусмысленно намекнул, что уже нагулялся и желал бы плотно поужинать пред просмотром вечерних теленовостей, и наша компания направилась к подъезду.
Ожидали мы Славиного звонка до полуночи. Влад уже давно крепко спал на кухне, Лаврентий храпел в прихожей, а мы сидели на диване и таращились в телевизор.
– А все-таки прикольно мы в Евпаторию съездили, да? – Тайка затушила окурок в пепельнице. – Остальной народ как ездит отдыхать?
– Нормально должно быть, – вздохнула я, – как все культурные люди.
– Скучно и предсказуемо он ездит! Ну что такого интересного в их отдыхе? Море, пляж, бары- рестораны, ожоги, смазанные кефиром – вот и все яркие впечатления. Домой вернулись и друзьям рассказать даже не о чем. Съездили-отдохнули-загорели-все потратили. А у нас впечатлений вагон и маленькая тележка за те же деньги. И труп тебе пожалуйста, и нате вам голубоглазого следователя, и пойдите развлекитесь на пляже, торгуя пахлавой и креветками. Не ценим мы с тобой, Сенофонд, выпадающего нам по судьбе джек-пота, не ценим.
– Ну почему же, – промямлила моя персона, – я очень ценю, даже и не знаю, как жить буду, если вдруг внезапно весь этот кошмар закончится и мы сможем спокойно жить и нормально отдыхать, как все остальное человечество.
А Слава все не звонил.
– Значит так, – зевнула Тайка, глядя, как стрелки неумолимо ползут к полуночи, – поступим следующим образом.
Она слезла с дивана, вышла из комнаты и вернулась с фишкой, украденной из евпаторийского казино.
– Если выпадет цифра, продолжаем расследование, какую бы информацию не сообщил Слава, если ляжет гладкой стороной, бросаем это дело ко всем чертям, опять же не смотря на Славино сообщение. Согласна?
– Да, – сама собою кивнула моя голова.
В конце концов, мы не нанимались на службу в правоохранительные органы и денег нам за все эти страдания никто не заплатит, душевных терзаний и испорченного отпуска не компенсируют. Я, конечно, понимаю, адреналин, спортивный интерес, острые впечатления, но всему должен быть предел. Если дело становится таким скучно-тухло-бесперспективным, стоило элегантно уйти в тень и не отсвечивать. Тайка подбросила фишку, она описала дугу и покатилась под письменный стол. Подруга бухнулась на колени и поползла следом за пластмассовым кругляком, призванным решить дальнейший исход событий. И в этот момент зазвонил телефон. Я сорвалась с дивана и бросилась к аппарату.
– Стой, Сена, – крикнула Тая из-под стола, – не отвечай! Посмотрю, как фишка легла!
Я стояла у гремящего телефона, держала руку над трубкой и ждала, пока эта попа в синих джинсах сообщит о том, какой стороной легла фишка. Похоже, наши мозги окончательно впали в кому…
– Выпала цифра!
Я поспешно схватила трубку и крикнула:
– Да, слушаю!
– Сена? Привет, это Слава.
– Ага, здравствуй, – я присела на подлокотник кресла. – Есть какие-нибудь новости?
Сопя и чертыхаясь, Тайка вылезла из-под стола и уселась на диван.
– Да, кое-какие новости есть. Ваш Михаил действительно работал у нас барменом, его фамилия Леденцов, но он уволился полгода тому назад. Наш второй бармен Гена немного с ним приятельствовал, поэтому он в курсе его отношений с Шиловским. Говорит, Михаил страшно переживал, когда получил отставку, впал в сильную депрессию и уволился с работы.
– Правда? – меня бросило в радостный жар, неужели мы на верном пути… – А ты сам этого Михаила видел?
– Да, конечно, когда Гена его описал, я сразу вспомнил этого молодого человека.
Перед глазами у меня возникли четкие портреты Потапова Павла Даниловича, Данелюка-папы и Игоря Свотина до кучи. Я по личному опыту знала, как просто сляпать фальшивые документы.
– Можешь сказать, как этот Михаил выглядит?
– Разумеется. Симпатичный светлоглазый шатен ростом примерно метр семьдесят, на вид ему было лет восемнадцать…
Все три портрета тут же отвалились за ненадобностью.
– Все понятно, – вздохнула я, – дальше можешь не продолжать. Слушай, а каким образом с ним можно связаться? Адрес-телефон реально раздобыть?
– Я спрашивал Гену, он говорит, что один раз был у него в гостях, кроме станции метро координат не знает, но визуально помнит, показать может, у него вообще потрясающая зрительная память.
Ну, кто бы посмел сомневаться.
– Значит, можно попросить Гену показать дом?
– Конечно, я уже с ним обо всем договорился, завтра у Гены выходной и он в полном вашем распоряжении.
– Слава, ты знаешь, что ты – чудо?
– Да, – со скромной гордостью ответил он, продиктовал телефон Гены и распрощался, пожелав спокойной ночи.
Глава двадцать седьмая
Утром нас разбудила возня Влада, слишком уж громко он собирался на работу, что вызвало бурю недовольства в массах.
– Все, все, все, ухожу, ухожу. Сена, ты не видела мою серенькую рубашку с черной надписью на кармане?
– Не видела она твоей рубашки! – изволила сердиться Таисия Михайловна. – Надень что-нибудь другое и проваливай поскорее!
– Считайте, что меня уже нет. С Лавриком погулять уже не успеваю, будильник почему-то не зазвенел и я проспал все на свете.
Но возился, топал, рылся по всем платяным шкафам он еще минут сорок, прежде чем действительно ушел. Разумеется, сна у нас не было уже ни в одном глазу.
– Зараза какая! – продолжала сердиться Тая, ворочаясь с боку на бок и накручивая на себя все одеяло. – Сколько он еще будет торчать в твоей квартире?
– До конца месяца.
Раз уснуть уже не получится, значит, надо вести истомившуюся пусечку на прогулку.
– Звучит как: «до конца света»!
– Приготовишь завтрак? – я выбралась из-под одеяла и потрепала за ухом топтавшегося рядом с диваном Лаврентия.
– Приготовлю, – тяжко вздохнула подруга.
Наспех умывшись, кое-как причесавшись, я впрыгнула в прогулочные брючки, натянула маечку с вылинявшим рисунком и свистнула Лавруху. Он мигом примчался в прихожую.
Погодка на улице была выше всех похвал – тихо, солнечно, чудесно. И мы с моим верным четырехлапым товарищем направились в школу, где он мог вволю поноситься без поводка. На школьном дворике как всегда толпились собачники, резвились многочисленные питомцы, и Лавруша с восторгом помчался к своим друзьям-приятелям. Я приветственно кивнула обществу любителей псинок, присоединяясь к нему,
