мою бывшую супругу. Представляю, какие страшные фантазии приходили к вам в голову, когда вы узнали о ее смерти. Наверняка решили, что я ее отравил. Хотя зачем мне это нужно?
– Действительно, зачем? – спросил Дронго.
– Это стереотип глупого мышления, – убежденно произнес профессор. – Если жена меня не устраивает и я профессор химии, то я обязательно должен ее отравить. Или вы решили, что она знает какую-то страшную тайну обо мне. Но это тоже глупо. Я достаточно публичный человек. И все мои научные труды уже опубликованы. Я ведь не могу перемещаться в пространстве, даже быстро переходить из одной комнаты в другую. Поэтому никаких особых тайн у меня быть не может.
– Я приеду к вам после семи, – сказал Дронго, – если вы меня впустите.
– Обязательно, – сказал Короедов, – и даже попрошу Геру Даниловну сварить нам хороший кофе.
– Я кофе не пью, – сообщил Дронго, – только чай.
– Заботитесь о своем здоровье?
– Нет. Просто больше люблю чай.
– Хорошо. Тогда мы сделаем для вас хороший чай. До свидания, господин Пинкертон. Надеюсь, что вы не наделаете глупостей сегодня днем. Иначе вечером я буду очень разочарован. И не пытайтесь снова искать компрометирующие меня факты. Вы выглядите идиотом. Неужели вы действительно считаете, что в моем положении можно быть серийным убийцей?
– Нет, – ответил Дронго, – конечно нет. Можно быть только редактором серийного убийцы.
Короедов замолчал. На пять секунд. На шесть, семь, восемь…
– Вы не хотите успокоиться, – с явным сожалением произнес профессор, – ладно, увидимся вечером. До свидания. Если вы, конечно, решитесь ко мне прийти.
Дронго убрал телефон и громко выругался. С таким противником ему еще не приходилось сталкиваться. Он даже не мог предположить, что главные потрясения были впереди.
Глава 20
Весь день он обдумывал сложившуюся ситуацию. Противостоящий ему профессор Короедов был не просто очень умным человеком. Он прекрасно разбирался в химии и умел просчитывать все возможные варианты человеческого поведения. Во всяком случае, он все просчитывал правильно. И когда изымал рукописи, решив доверить эту миссию Светлане Василевской и Людмиле Убаевой. И когда предполагал возможный визит Дронго и его напарника в бывшую квартиру его супруги. И даже когда Вейдеманис узнавал о его домработнице и наносил визит в его институт. Все эти действия могли быть просчитаны, и Короедов мог все заранее предвидеть.
Тогда получалось, что он мог просчитать и возможный визит Эдгара Вейдеманиса в Киев и последующую поездку в Репки. Сегодняшнюю встречу Короедов тоже просчитал и готовился к ней с особой тщательностью. Дронго не хотел давать лишний шанс своему визави. Поэтому он просидел весь день в своем кабинете, размышляя над происходящими событиями. Нужно было не просто считать возможные варианты, но и предвидеть возможные действия своего оппонента.
Выйдя через поисковую систему на научные работы и связи профессора Короедова, он буквально заставил себя вгрызаться в различные научные работы, не очень понимая в этих запутанных химических формулах.
«Моя учительница химии была бы мною недовольна, – подумал Дронго. – Хотя она и поставила мне хорошую оценку». Его преподаватель химии Грета Артемовна больше всех обожала учившегося в их классе Владимира Громова, который оказался самым хитрым и ловким среди всех остальных. Он начал ухаживать за ее дочкой и этим вызвал абсолютное расположение к себе учительницы химии. В результате Володя получил пятерку по химии, так же мало понимая в ней, как и все остальные. У Дронго такой номер не прошел. Он получил свою заслуженную четверку и с тех пор помнил только элементы таблицы Менделеева и некоторые основные формулы воды или кислорода. Поэтому, читая отчеты проделанных лабораторией Короедова работ, он честно признавался сам себе, что ничего в них не смыслил. Но одна фамилия привлекла его внимание. В институт Короедова приезжал профессор Цутома Мацумото из Высшей школы по изучению окружающей среды в Йокогаме. Это сообщение заинтересовало Дронго. Он начал поиски работ Мацумото и быстро выяснил, что среди интересов японского ученого была работа по дактилоскопии. Заинтересованный Дронго вышел на поиск научных работ Мацумото, благо они были размещены в Интернете не только на японском, но и на английском языке.
Закончив работу к вечеру, Дронго устало расправил плечи, взглянул на часы. Было около шести. Через полчаса, закончив все свои дела, сделав несколько телефонных звонков, он, наконец, вызвал свой автомобиль и, спустившись вниз, попросил водителя отвезти его на улицу Вавилова.
Когда машина въехала во двор, Дронго вылез из салона, огляделся и наклонился к водителю.
– Ты все понял? – спросил он его. – Постарайся ничего не перепутать. Если позвонит Кружков, сразу поезжай к нему. И не выключай свой телефон.
Водитель кивнул, и автомобиль медленно отъехал. Дронго поднялся на нужный ему этаж, позвонил. Дверь открыла полная женщина лет пятидесяти. Она была в синем платье и в белом переднике.
– Входите, – приветливо сказала она, – Григорий Павлович вас ждет.
Дронго прошел в комнату. Профессор сидел за столом. Он развернул кресло в сторону гостя.
– Добрый вечер, – кивнул Короедов, – я думал, что вы не придете. Даже делал небольшие ставки на то, что вы решите отказаться от вашего визита. А вы смелый человек, господин Дронго.
– Вы считаете, что мне может угрожать какая-то опасность в вашей квартире? – спросил Дронго.
– Надеюсь, что нет, – улыбнулся профессор, – чем вас могут испугать несчастный инвалид и больная диабетом пожилая женщина?
– Она не выглядит больной и пожилой. Ей лет пятьдесят.
– Уже пятьдесят шесть. А диабет у нее ужасный. Она сидит на инсулине. Можете себе представить, как она мучается, бедняжка. Садитесь, садитесь. Она сейчас принесет ваш чай. Заодно я попросил ее сделать чай и для меня. Она еще приготовила свои фирменные ватрушки. Можете спокойно есть, никто не будет вас травить.
Гера Даниловна принесла большое блюдо с ватрушками, чай в больших кружках. Варенье, сахар, пирожные.
– Я стараюсь не есть много сладкого, – пояснил Короедов, – сижу на такой своеобразной диете. Чтобы не очень поправляться. Учитывая мой образ жизни, я должен есть больше рыбы и овощей, а не увлекаться сладким, мучным и мясным.
– Вы неплохо выглядите, – сказал Дронго, пробуя чай. Чай был действительно хорошим.
– Пейте, пейте, – добродушно заметил профессор, – можете не бояться. Вас никто не отравит. К тому же вы наверняка подстраховались и сообщили кому-то из ваших друзей, куда именно вы идете. Поэтому я не стану вас травить. Это было бы слишком банально и глупо.
– Надеюсь, – пробормотал Дронго. – Чай у вас вкусный.
– Вот видите, – улыбнулся Короедов. – А сейчас поговорим о наших проблемах. Вы ведь все равно не успокоитесь, пока все не выясните. До самого конца. До донышка. Чтобы никаких сомнений.
– Возможно, – вежливо согласился Дронго, – хотя в вашем случае я готов верить в ваше алиби.
– Спасибо, – хмыкнул профессор, – а я думал, что вы отправите меня на экспертизу. Решите проверить мои ноги. Могу я бегать или не могу. У вас не было таких мыслей?
– Нет. Я же сам видел ваши ноги. Вернее, ваши протезы. Неужели авария была такой страшной?
– Ужасной, – помрачнел Короедов, – отец погиб сразу. Он был за рулем. А мать попытались спасти. Отправили в больницу. Но уже по дороге она умерла. Ноги мне ампутировали сразу, хорошо еще, что им удалось меня спасти. Седьмой класс я тогда так и не закончил. А потом экстерном сдал за седьмой и восьмой. И после десятого отправился на учебу в институт. Хотя тогда у меня были обычные «воинские протезы», как их тогда называли. Обычные деревяшки, на которые я надевал свою обувь. Это уже потом я смог заказать себе удобные протезы и красивую обувь. Тогда ничего подобного у меня не было.
– Вам было четырнадцать лет, – вспомнил Дронго, – и никакого сексуального опыта в этом возрасте?
– Конечно. Но вы молодец. Сразу хватаетесь за нужные моменты. Какой сексуальный опыт может быть у провинциального мальчика в городке, где все друг друга знают? Конечно, ничего у меня не было. Все мальчики обычно проходят стадию онанизма. Или у вас было иначе?
