Даббс взглянул на Дронго. Тот чувствовал себя несколько неловко в квартире Луизы, словно, приехав домой, застал свою бывшую возлюбленную в компании с молодым человеком. Даббс прошел к столу, взял стул, сел напротив Террачини.
– Успокойтесь, господин комиссар, – устало произнес он. – Если бы мы знали, где его можно взять, то давно взяли бы.
– А если он приедет сюда и попытается убить вот этих молодых людей? – показал на своих офицеров Террачини. – Кто гарантирует мне их безопасность? Если этот подонок смог так легко вас вычислить, то что ему стоит появиться здесь? Тем более что он оставил нам фотографию Луизы Фелачи, давая понять, что просчитал весь ваш план.
Дронго посмотрел на Луизу. Ей явно не понравились последние слова комиссара, но она ничего не спросила.
– Он здесь не появится, – возразил Даббс. – Мы проверили по своим каналам. Наш коллега, – он показал на Дронго, – оказался прав. Все нужные ему сведения преступник черпал из обычных сайтов, взламывая их и обходя пароли. Уточнить, где мы жили в Москве и в каком отеле остановились в Риме, не так уж сложно. Он умеет добывать информацию. – Даббс достал носовой платок и вытер лицо.
Спокойный тон американского эксперта ФБР подействовал на Террачини. Он немного успокоился и, обратившись к Маурицио, попросил принести ему стакан воды. Выпив залпом воду, поставил пустой стакан на стол и потребовал:
– Садитесь все к столу, нам нужно поговорить.
Дронго хотел взять стул, чтобы предложить его Луизе, но Маурицио опередил его. Молодые люди сели рядом, и Дронго пришлось подвинуться ближе к Даббсу, устраиваясь между ним и Брюлеем.
– Говорите, что вам известно, – потребовал Террачини, – и учтите, что от вашей информации зависит жизнь следующей женщины, которую он собирается убить.
– Мы от вас ничего не скрываем, – ответил Даббс, – этот маньяк впервые появился в Англии и с тех пор наводит ужас на всю Европу. Признаюсь, мы не думали, что он умеет так виртуозно пользоваться Интернетом, это была наша ошибка. Но теперь нам это известно. Сегодня ночью он нас обманул. Позвонив нашему коллеге, он сделал вид, что готовится к преступлению, тогда как уже решил, где его совершит, или уже совершил. А его записка и фотография синьоры Луизы Фелачи – это непонятная для меня бравада. Ему хочется доказать всем нам, что мы ничего не стоим. Желает продемонстрировать, насколько он умнее и талантливее всех нас. Возможно, этот тип страдает манией величия или обычной паранойей, я этого пока не знаю. Мы будем работать с экспертами и попытаемся понять его психотип.
– А он пока будет убивать? – рявкнул Террачини.
– Мы приехали сюда, чтобы его остановить, – напомнил Даббс. – И мы его остановим. Постараемся… Никто не говорил, что это сделать легко. Мы ловим самого опасного маньяка за всю историю существования объединенной Европы. Первого такого преступника в новом веке. Первого, но не последнего. Мы хотим его найти не меньше вас, синьор Террачини.
– Считаете, что вы меня успокоили? – спросил Террачини. – И думаете, что я теперь спокойно уеду к себе на работу?
– Нет, – вмешался в разговор Брюлей, – пока «стаффордский мясник» на свободе, ты не сможешь спокойно работать. И мы все не сможем…
Он не договорил, потому что зазвонил телефон комиссара. Террачини недовольно достал аппарат и спросил, что случилось. Выслушав сообщение, молча отключил мобильник.
– Ее опознали. – Комиссар снова начал багроветь. – Это синьорита Батталья, она работала в римском суде. Ее узнал один из следователей. Выходит, мы опять промахнулись. Он нашел и убил женщину не просто как маньяк, а как человек, целенаправленно убивающий сотрудниц правоохранительных служб.
– Он не обычный маньяк, – согласился Брюлей.
– Он вообще не маньяк, – возразил Террачини, – иначе убивал бы первых попавшихся женщин, а не тех, кто ему нужен, чтобы устроить нам такую демонстрацию.
– И это самое загадочное во всем нашем деле, – подал голос Дронго.
– Что вы хотите сказать? – не понял Террачини.
– Раньше он убивал женщин ради удовольствия. Но в последние годы превратился в некоего мстителя. Будто обиделся. Не знаю, как лучше сказать. Он страдает каким-то раздвоением личности. С одной стороны, по-прежнему получает удовольствие от мучений жертв, это видно по его поведению, а с другой – ищет конкретных женщин, бросает нам вызов, посылает непонятные письма и сообщения. Но ведь он должен понимать, что мы его вычислим. Рано или поздно. Вообще, похоже, он даже хочет, чтобы мы его взяли. У меня лично складывается такое ощущение.
– Может, ему лучше нам сдаться? – саркастически осведомился Террачини. – Или его мучают угрызения совести?
– Полагаю, совести у него нет, – возразил Дронго, – но, возможно, с синьорой Фелачи мы ошиблись. Он сумел правильно просчитать наш план. Поэтому и оставил нам ее фотографию.
– А письмо? Что означает это письмо? Какого сыщика вы повесили, синьор Даббс? Где это было?
– Не знаю, – удивленно ответил Даббс. – Надеюсь, вы не думаете, что я способен на такое преступление. Я вообще второй раз в жизни в Италии и до этого был только в Милане. Могу вас заверить, комиссар, я нигде и никогда не делал ничего противозаконного.
– Но в письме четко указано, что вы повесили какого-то сыщика, – напомнил Террачини. – Может, хотя бы подумаете, где это могло быть?
– Нигде, – отрезал Даббс. – Вы могли бы и не задавать мне такого вопроса. Неужели вы думаете, что я мог совершить нечто подобное?
– Но он написал о «нашем американском друге». Среди сидящих в этой комнате вы единственный американец. Если есть еще один, могли бы мне на него указать. Возможно, речь идет о ком-то из ваших советников или экспертов, которые прилетели в Рим вместе с вами.
– Они прилетели из Вашингтона без меня, – заявил Даббс. – И среди них тоже нет преступников, за это я могу поручиться.
– Думаю, он не имел в виду Вирджила Даббса и его команду, – предположил комиссар Брюлей. – В тексте есть какой-то скрытый смысл. Он пишет, что следующая будет убита там, где наш американский друг повесил сыщика. Какого сыщика? Я не слышал о таком случае в Италии.
– Может, вы вспомните, где и когда могли повесить кого-то из следователей или сотрудников полиции? – спросил Даббс у комиссара.
– Вот уже много лет, как в нашей стране ввели запрет на смертную казнь, – напомнил Террачини. – И ничего подобного не происходило. Тем более нигде не могли подвергнуть публичной казни сотрудника полиции или прокуратуры. Это исключено.
– Там заложен другой смысл, – заметил Дронго. – Он имел в виду нечто другое. Совсем другое. Скажите, а откуда эта фотография синьоры Фелачи? Из какого журнала?
– Не помню, – ответил Террачини, – я, как только увидел ее фотографию, сразу решил ехать сюда, чтобы не дать ему возможности устроить нам вторую бессонную ночь.
– Какая фотография? – поинтересовалась Луиза. – В каком я там платье?
– В красном, – сообщил Дронго. – И с распущенными волосами.
– На фоне фонтана?
– Да. Вы помните этот снимок?
– Конечно, помню. Один из первых опубликованных. Там еще журналист, описывая мои «подвиги», написал, что обо мне нужно снимать фильм. Это было в журнале о нашем кино.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Меня там слишком много и нетактично хвалили, приписывая мне все заслуги нашего отдела. Перед ребятами было неудобно, они могли подумать, что такая публикация сделана с моего согласия.
– Мир кино… – Дронго подумал, что может появиться ключ к разгадке заданной им шарады.
– Передадим текст дешифровщикам, – предложил Даббс, – пусть они поработают. Возможно, там действительно есть какой-то скрытый смысл.
«Мир кино… – продолжал размышлять Дронго. – Убийца не просто оставил нам письмо и фотографию.
