– Ты о чем-то задумался? – полюбопытствовала Луиза.
– Нет. Уже нет. Кто-то из великих сказал, что порок имеет гораздо больше мучеников, чем добродетель. Я только подумал, как здорово, что сегодня утром мне пришла идея купить себе новый плащ. Иначе у нас не было бы повода для этой встречи.
Луиза громко расхохоталась.
Глава 13
В вагоне поезда они сидели все вместе. За столиком – Брюлей, Дронго, Даббс и комиссар Террачини. Рядом с ними, но разделенные проходом, друг против друга – Маурицио и Луиза. Дронго чувствовал себя не совсем уверенно, словно Маурицио или Террачини имели собственные права на свою сотрудницу, которые он решил нарушить.
Луиза, наоборот, демонстрировала прекрасное самочувствие и даже улыбалась. Террачини сидел мрачный, не разделяя ее веселья. Он понимал, что найти убийцу в городе будет чрезвычайно трудно. По его предложению во Флоренцию были переброшены несколько отрядов полиции из соседних городов, чтобы блокировать центр города. Но во Флоренции в любое время года много туристов и найти среди них неизвестного почти невозможно.
По преданию, первые поселения на реке Арно появились еще задолго до рождения Вечного города, во времена древних царств в Египте, а в первом веке до нашей эры Юлий Цезарь поселил здесь своих ветеранов, назвав это местечко Флоренцией в честь богини Флоры.
В конце десятого века маркграф Гуго перенес сюда свою резиденцию из Лукки, и с этого момента город начал развиваться, чтобы уже к тринадцатому веку стать одним из крупнейших городов Европы. Но настоящий расцвет Флоренции связан с эпохой правления клана Медичи. Обычная купеческая семья превратилась во влиятельных банкиров, у которых занимали деньги короли и герцоги; не брезговали богатствами Медичи даже римские папы. В 1434 году правителем города избрали Козимо Медичи. А его внук Лоренцо Великолепный, взявшийся перестраивать город, прославился на века своим покровительством художникам, скульпторам, поэтам, сделав Флоренцию настоящим культурным центром Европы. При нем возникла флорентийская школа живописи, сюда стали стремиться лучшие мастера. Но только через сто лет Алессандро Медичи получил титул наследного герцога из рук великого императора Священной империи Карла Пятого, известного нам как испанский король Карлос Первый.
Двести лет правили Медичи Флоренцией и Тосканским герцогством. И именно в этот период здесь появились такие настоящие новаторы в искусстве, как Джотто, создавший новую школу живописи, Брунеллески, открывший более совершенные формы в архитектуре, Донателло, с которого европейские скульпторы стали отсчитывать новые времена.
Эти люди явились предтечами титанов эпохи Возрождения, навсегда связанной с Флоренцией, чьи имена известны всему миру, – Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти. Искусство Возрождения началось тогда, когда появились банкиры Медичи и состоятельные римские папы, готовые платить за искусство звонкой монетой. Это неприятная для творческого человека аксиома тем не менее создала эпоху Возрождения и вывела Европу из тысячелетней тьмы.
Только в таких условиях в одном городе одновременно могли появиться сразу несколько человек, слава которых перешагнула границы не только Италии, но и Европы.
В те времена Флоренция считалась столицей, в ней проживало в три раза больше жителей, чем в Риме, и в два раза больше, чем в Лондоне. А такого города, как Нью-Йорк, в четырнадцатом-пятнадцатом веках – периоде ее расцвета – еще вообще не существовало.
В тысяча семьсот тридцать седьмом году умрет последний правитель из рода Медичи. И начнется эпоха жалкого прозябания некогда великого города. Он еще раз попробует возродиться на пять лет, в девятнадцатом веке, когда станет столицей объединенной Италии. Но уже тогда всем было понятно, что столицей может быть только Рим. И Флоренция успокоится. Она останется легендарным городом в истории культуры всего человечества, а ее галерея Уффици войдет в число лучших собраний подобного рода. Сюда будут приезжать миллионы туристов, но это будет всего лишь город, ставший культурной Меккой для гостей и потерявший прежнее политическое влияние.
Дронго хорошо знал историю Флоренции, любил ее и много раз бывал здесь. Поэтому теперь даже побаивался новой встречи с этим прекрасным городом, где могло случиться чудовищное преступление. Таких впечатлений о Флоренции ему не хотелось.
– Как мы будем его искать? – задал вопрос Террачини. – Я не видел этого вашего фильма про людоеда, но мне рассказали о нем наши молодые офицеры. Я понял, что он психопат.
– Извините, – переспросил Дронго, – вы говорите о персонаже кинокартины или нашем «стаффордском мяснике»?
Брюлей, сидевший рядом с итальянским комиссаром, укоризненно покачал головой.
– Я имею в виду фильм, – покраснел Террачини. – А наш убийца вовсе не психопат, коли придумывает такие загадки. Только если вам, мистер всезнайка, все известно, то скажите мне, где его искать. В каком месте Флоренции? Или вы полагаете, что он появится у башни Палаццо Веккьо и повесит там кого-нибудь из сотрудников полиции, как это сделал маньяк в фильме? Не понимаю, как вообще американцы могут снимать такие фильмы, главные герои которых маньяки и каннибалы! Вы сами-то верите, что нечто подобное может произойти и в жизни?
– Нет, – ответил Дронго, – случится более страшное. Только он нас об этом не предупредит. Наш «мясник» сообщил, что совершит второе убийство в этом городе, дабы мы туда приехали. Ему нужны зрители и «восторженные поклонники». И кровь будет не бутафорская, а настоящая.
Маурицио и Луиза переглянулись. Террачини нахмурился еще больше.
– Если там действительно произойдет убийство, мы закроем весь центр города. У меня приказ проверять каждого туриста, особенно англичан. На этот раз мы никого не пропустим.
– Вам удалось обнаружить отпечатки пальцев на мешке? – поинтересовался Дронго. – Или на конверте, на вещах?
– Ничего не нашли, – вздохнул Террачини. – Он не оставил нам ни одного отпечатка.
– Вы ведь несколько раз находили капли спермы, – напомнил Дронго. – Вам не кажется это странным? Нет ни одного отпечатка, зато есть эти капли.
– Иногда, как и все, «мясник» допускает ошибки, – предположил Даббс. Он сидел перед включенным компьютером, считывая последнюю информацию.
– Непохоже, – возразил Дронго. – Этот тип все рассчитывает почти идеально. Я только не могу понять смысла его действий. Если он хочет, чтобы мы его арестовали, значит, страдает комплексом неполноценности. Если же решил с нами поиграть, то зачем убивает несчастных так, словно выполняет какой-то ритуал? Если бы он не получал от этого удовольствия, то не убивал бы их с таким старанием. Мне неприятно об этом говорить, но мы ведь до сих пор не смогли понять логики его действий. Поэтому так и нервничаем. Да, синьор комиссар, – подчеркнул Дронго, глядя в глаза Террачини, – я нервничаю не меньше вас. Хотя бы потому, что он охотится за семьями экспертов и следователей.
– Как его найти? – в третий раз упрямо спросил Террачини. – Дайте мне хоть один шанс, и я его не упущу. Скажите, где он может быть, и мы это сделаем. Но я должен знать, как его остановить, иначе все наши разговоры бесполезны.
– У вас есть карта Флоренции? – поинтересовался Дронго.
Маурицио протянул ему карту города. Дронго развернул ее, разложил на столике.
– Мы решили обратить особое внимание на район вокруг вокзала, – показал Террачини, – организовали наблюдение вдоль реки Арно, особенно на мостах. На центральной площади у музея дежурят наши сотрудники. Галерея Уффици в будни работает до семи часов вечера, а в выходные и праздничные дни – до часа дня. Учитывая, что сегодня среда, музей закроют в семь. Но вокруг на площади множество ресторанов, полно туристов…
– Он не станет убивать в ресторане, – напомнил Брюлей, – ему нужно другое место.
– На противоположной стороне реки сады Боболи, – показал Дронго. – Мне кажется, надо взять под усиленное наблюдение именно эти места, где растут деревья. Ему нравится убивать на природе, и, кстати, оттуда видна башня Палаццо Веккьо.
– Вы раньше бывали во Флоренции? – полюбопытствовал Террачини, значительно смягчив тон.
– Несколько раз, – кивнул Дронго. – Я жил тут в потрясающих отелях. На «Вилле Медичи» и в
